У подножия лестницы начался длинный прямой коридор, тянувшийся на добрую сотню метров; сделав поворот, он закончился у другой лестницы. К этому времени Маккинни уже испытывал неподдельный интерес к тому, куда его ведут, и потому его даже не пришлось толкать в спину: он с охотой начал подниматься по лестнице сам, с каждым шагом ощущая, как виски выветривается из крови, а туман в голове рассеивается. Когда он окончательно придет в себя, можно будет лучше оценить ситуацию и прикинуть, как из нее выпутаться, освободив и сержанта.
Они остановились еще раз, в небольшой прихожей с деревянными панелями. Единственными источниками света были светильник и фонарик в руках у конвоиров. Они прождали несколько минут, потом дверь перед ними открылась изнутри, и яркий свет едва не ослепил полковника. Его ввели в обширный кабинет. Стены кабинета были завешены богатыми драпировками, над широким письменным столом висел большой портрет короля Давида.
Сержанта Старка уложили на стоящую у стены кабинета кушетку, обитую шкурой вулша, притом плечи сержанта были настолько широки, что половина тела великана свесилась на пол, а рука легла на ковер со сложным рисунком. Маккинни отметил, что дышит его товарищ ровно, хотя он пока еще без сознания. Под портретом короля в бронзовой раме, за письменным столом почти два на два с половиной метра, совершенно пустым – ни бумаг, ни каких-либо других предметов, – сидел Малкольм Дугал, по-прежнему похожий на кролика. Он приветствовал Маккинни нервной улыбкой:
– Добро пожаловать, полковник Маккинни. Приветствую вас в штаб-квартире тайной полиции его величества.
Глава 3
Гражданин Дугал
Маккинни медленно обвел кабинет взглядом. Два молодых человека в таких же простых, как у Дугала, килтах стояли возле двери позади него, держа пистолеты наизготовку. Несмотря на гражданскую одежду, это явно были военные, и за бесстрастным выражением их лиц Маккинни разглядел, как нервирует парней присутствие сотрудника тайной полиции, а может быть, и самого ненавистного Натана Маккинни, разбившего в пух и прах их армию три войны назад.
Кабинет был выдержан в строгой роскоши. Обстановку составляли лишь письменный стол, два стула и кушетка, но за драпировками, скрывавшими стены от потолка до самого пола, могло находиться все что угодно. Не дождавшись от Маккинни ответа, Дугал жестом указал на один из обитых вулшем стульев.
– Пожалуйста, садитесь, полковник. Что будете пить? Виски? Нет? Подозреваю, что вы выпили достаточно. Что-нибудь еще? Кофе земного сорта или чайкест?
При упоминании кофе земного сорта губы Дугала на миг поджались. Это подсказало полковнику, что предложенный выбор мог быть проверкой. Натан ответил без колебаний:
– Чайкест, пожалуйста. Черный и покрепче.
Дугал расслабился. Дождавшись, пока Маккинни усядется, он сделал знак охране:
– Это все, капрал. Подождите снаружи.
Маккинни услышал, как охранники тихо затворили за собой дверь.
– Через минуту чайкест принесут, полковник, – продолжил Дугал. – А пока, я уверен, вы хотите узнать, зачем вас доставили сюда.
– Гораздо больше мне хотелось бы узнать, кто вы такой. Я не встречал вас раньше и никогда не слышал о вас, хотя лично знаю большинство офицеров его величества.
– Эти два вопроса связаны между собой. Меня действительно зовут Малкольм Дугал. Мой пост довольно туманно описан в бюджетной статье, утверждаемой парламентом, тем не менее на деле я именуюсь начальником тайной полиции его величества.
Маккинни кивнул.
– Я всегда предполагал, что лорд Эриндел слишком глуп, чтобы руководить такой важной службой Гавани. Значит, инспектор Солон, когда ему необходимо получить приказ, отправляется к вам.
– Именно. Как видите, я откровенен с вами, полковник. Того же я ожидаю и от вас. Возможно, если бы вы приняли мое предложение выпить в «Синей бутылке», я бы сумел доставить вас сюда более удобным путем, но я не мог рисковать, ведь вы могли и отказаться. Имперские моряки могли заметить нас. А Империя не должна ни о чем догадываться. Ни в коем случае. Все от этого зависит. Абсолютно все. – Дугал подался вперед и внимательно посмотрел на Маккинни. – Теперь я вынужден попросить вас дать слово чести, что ни слова из услышанного вами в этой комнате не станет известно никому за ее пределами, если только на то не будет моего разрешения или если этого не потребует выполнение задания, которое я собираюсь вам поручить, и за которое, надеюсь, вы возьметесь. Прошу вас, – настойчиво повторил Дугал.
Маккинни ужасно хотелось курить, но он почел за лучшее не демонстрировать начальнику тайной полиции сигару земного сорта, которая лежала у него в кармане. Предупреждение заключалось уже в том, с каким отвращением Дугал произнес «земной сорт», предлагая Маккинни кофе. Ожидая ответа, Дугал откинулся на спинку стула, напряжение его не отпускало. Маккинни дал единственный ответ, возможный при данных обстоятельствах:
– Я даю вам свое слово, гражданин Дугал. Слово чести.
– Благодарю вас.
В дверь осторожно постучали, и один из охранников внес платиновый поднос с медными чайничками с чайкестом, оловянными кружками и сигаретами популярной в Гавани марки. Маккинни отметил, что все увиденное им после того, как он оказался в этом кабинете, было изготовлено в мире Принца Самуила.
Позади охранника в дверях появилась и замаячила долговязая фигура инспектора Солона, облаченного в темно-синюю форму королевской полиции. Инспектор не сделал попытки войти в кабинет, а Дугал не сказал ему ни слова. Когда охранник вышел, Солон затворил за ним дверь, оставшись снаружи.
– Вы заметили инспектора? – спросил Дугал. – Я попросил его явиться по двум причинам. Во-первых, я хотел, чтобы вы увидели, что он повинуется мне безоговорочно и, следовательно, я именно тот, кто я есть. Во-вторых, пока мы не закончим, я не доверю охранять эту дверь никому, кроме Солона. – Дугал мягко улыбнулся. – Думаю, я достаточно рассказал вам о себе. Пожалуйста, пейте чайкест; вам придется пробыть тут еще некоторое время.