В углублении на крыше удобно примостился наш катер, с виду очень напоминавший курицу-наседку в гнезде. Маленький изящный кораблик стоял, поблескивая на солнце, готовый в любую минуту взлететь. Трудно придумать более приятное зрелище для измученного человека.
Вокруг возвышались металлические здания. Некоторые квадратные, некоторые закругленные. Я не заметил ни одного окна, ни единого украшения. Зрелище было ужасное и подавляло своей сверхрациональностью. Нигде ни единого дымка.
Только вдали поднимались к небу какие-то струйки-разноцветных газов.
На некоторых зданиях находились огромные ажурные радиомачты и еще какие-то сложные конструкции, напоминающие направленные антенны. Это место походило на бескрайний металлический мегаполис.
Внизу виднелись улицы, по которым торопливо сновали разные машины. Я насчитал около ста видов. Большинство были совершенно не похожи на те, с которыми мы уже успели познакомиться. Например, длинная, гибкая машина, напоминающая гигантскую сороконожку. Спереди у нее вращались три резака, и, скорее всего, она представляла собой подземный трубоукладчик или комбайн.
В толпе я заметил гробы, шары, парочку «жирафов» и несколько любознательных и на первый взгляд совершенно бесполезных механизмов, которые путались у нас под ногами во время первого сражения. Наблюдая за этими полчищами, я пришел к выводу, что шары и гробы были чем-то вроде солдат, «жирафы» — полицейскими, а маленькие любопытные бездельники — журналистами или чем-то вроде военных корреспондентов, которые постоянно за всем наблюдали и передавали информацию либо в какой-то координационный центр, либо всему механическому сообществу. Но насчет «жирафов» я все-таки был не совсем уверен.
Катер мог взять на борт лишь две трети спасенных. Пока они грузились, мы с Элом Стором стояли на краю дыры с рваными краями и смотрели вниз. Зрелище того стоило. Омаров уже не было: очевидно, они отправились с достоинством встречать свою горькую участь. Прямо под нами, как огромная металлическая жаба, стояла та самая пятидесятитонная туша, которая высадила дверь.
Вокруг нее, размахивая конечностями, метались шары и в бешенстве указывали ими на нас, если, конечно, машина может испытывать такое чувство. Несколько гробов подогнули свои суставчатые задние ноги, сели и уставились наверх, как свора охотничьих собак. В сидячем положении их головы запрокинулись, и они наконец обнаружили, куда сбежали их пленники. Теперь они напоминали собак, открывших пасти и свесивших наружу языки. Движущиеся машины наполняли воздух какими-то пощелкиваниями, потрескиваниями и едким запахом машинного масла.
В тридцати футах над этой толпой Саг Фарн и Кли Янг приклеились к противоположным стенам и теперь старались подцепить кого-нибудь из врагов. Наконец Саг Фарн опустил вниз свое щупальце, которое, наверное, могло бы удержать на месте линкор, прижал свои присоски к плоской спине одного из гробов, который, как можно было судить по его позе, сидел и ждал, пока мы осыплемся вниз, как спелый виноград. Саг Фарн поднял гроб, который тут же начал тревожно лязгать и дрыгать ногами. На помощь ему бросился встревоженный шар.
Кли Янг мгновенно среагировал и поймал шарик с невозмутимостью хамелеона, хватающего жирную муху. Гроб взлетел футов на двадцать пять, присоски отпустили его, он рухнул на спину пятидесятитонному монстру, с грохотом упал на пол и остался недвижим. Шарик, который был легче, поднимался вверх, отчаянно трепыхаясь в могучих объятиях Кли Янга, а затем полетел в другой шар, ударился о него и затих. Тот же, на которого он упал, видимо, получил повреждения системы управления и начал тупо ходить по кругу.
Не сводя глаз с огромного монстра, который по-прежнему караулил нас с невозмутимостью выброшенного на свалку автомобиля, Кли Янг сказал:
— Вот так мы и выиграли бой на корабле. Мы устроились на потолках, где они не могли нас достать. Мы их поднимали, а затем бросали. Они не умеют лазать. А большая машина, которая могла бы дотянуться до нас, в «Марафон» просто не влезла бы.
Одним своим огромным глазом он смотрел на нас с Элом, а другим выискивал очередного врага. От этой способности марсиан вращать глазами в разные стороны у меня всегда по спине мурашки бегали, да и впредь будут бегать. А он между тем обратился к Саг Фарну так, будто это было продолжением какого-то предыдущего, разговора:
— Кли Моргу следовало пожертвовать своим слоном.
— Да, я тоже пришел к такому выводу, — согласился Саг Фарн, очередным шаром размозжив голову «жирафу». — Морг вообще склонен ошибаться, поскольку не любит жертвовать. И поэтому никак не может понять, что, жертвуя слона сейчас, он через десять ходов возьмет у противника обе ладьи. — Он вздохнул и с возгласом: «Смотри!» — резко набросил свое щупальце на лихорадочно жестикулирующий механизм, очень напоминающий груду каких-то непонятных инструментов, схватил его и сильно швырнул о ту стену, на которой сидел Кли Янг.
Бу-у-у-ум! Мои ноги овеяло жаром — это с ревом поднялся в небо катер. На крыше осталось одиннадцать человек плюс марсиане, которые развлекались тем, что постепенно превращали нашу бывшую тюрьму в свалку. Обернувшись, я увидел, кораблик, который, извергая пламя, с грохотом уносился на север.
— Если нам удастся здесь продержаться, то они очень скоро заберут и нас. — Блестящие глаза Эла Стора рассматривали марсиан и суетящиеся внизу механизмы. — Кли не прав, утверждая, что они не способны взбираться наверх. Как же тогда они возвели эти здания?
— Из этих точно никто не способен, — сказал я, указывая вниз.
— Из этих — конечно, нет, но я уверен, что у них есть специальные машины-строители. Что-то вроде верхолазов. Ставлю десять к одному, что они пришлют их, как только придут в себя после нашего грубого нарушения всех правил ведения войны. — Он указал на улицы, где по-прежнему не было заметно никаких признаков переполоха. — Они просто долго собираются с мыслями. Они, скорее всего, вообще не помнят случая, чтобы их пленники сбегали. Разумеется, если они в принципе способны что-нибудь помнить. Сейчас они просто ошеломлены, и им трудно понять, что произошло.
— Да, мы определенно имеем дело с совершенно иным типом разума, — согласился я. — Похоже, они мыслят слишком стереотипно и не в состоянии быстро осознать то, что выходит за рамки этих стереотипов. — С моей точки зрения, Эл обладал одним серьезным преимуществом перед нами — ему наверняка было легче представить себе ход мыслей наших механических противников. Но вслух я этого говорить не стал, потому что понимал, что он тоже в значительной степени является личностью.
Кли Янг вылез из дырки к нам на крышу, за ним появился и Саг Фарн. Он осмотрелся, устроился во вмятине, оставшейся после корабля, замотался в свои щупальца и тут же уснул. Во сне он сразу начал тонко и протяжно посвистывать.
— Вот соня! — пожаловался Кли Янг. — Готов спать когда угодно и где угодно. — Одним недовольным глазом он смотрел на храпящего марсианина, а другим уставился на Стива Грегори. Глаза марсианина, глядящие в разные стороны, и бегающие брови Стива Грегори уже начали наводить меня на мысль о том, что я, возможно, тоже обладаю каким-нибудь удивительным скрытым талантом. — Почему-то мне кажется, — мрачно сказал Кли Янг, — что никому из улетевших на корабле и в голову не пришло оставить здесь хотя бы шахматную доску.
— Конечно, — подтвердил Стив, в душе благодарный судьбе за такое упущение.
— Этого следовало ожидать, — проворчал Кли Янг.
Он отошел в сторонку, достал откуда-то бутылочку с хулу и демонстративно понюхал. Видимо, начинало сказываться пребывание при давлении в двенадцать фунтов. Я никогда особенно не верил всем этим неприличным марсианским россказням о человеческом запахе.