- И что говог’ят? – настаивал Лейбниц.
- Кто-то говорит, что там рай, - вздохнул я. – Кто-то – что ад. Многие считают, что там обычная жизнь, скучная и монотонная. Кто-то считает, что попал в бред сумасшедшего…
- Постойте, - нетерпеливо перебил Лейбниц. – Вы о каком бег’егу говог’ите?
Я помолчал немного, глядя в его глаза:
- Да какая разница?
Лейбниц отвёл взгляд и, казалось, съёжился:
- Вы хотите сказать, что там то же самое, что и здесь?
- Это зависит от того, - ответил я, - во что вы верите.
- Я много думал об этом в последнее время, - кивнул Лейбниц, – и пришёл к выводу, что я всё-таки атеист. Я верю в темноту и в полное отсутствие смысла.
- Тогда с большой вероятностью вы это и получите, – сказал я, налегая на вёсла. – Хотя я вам не верю. Как можно после смерти быть атеистом? И с чего вы взяли, что умерли?
- Я покончил с собой, – ответил Лейбниц. – Я вспог’ол себе живот. Я не смог бы жить после этого.
- Так вы сейчас в загробном мире? Или вы всё-таки живы?
- У меня нет ответа на ваш вопг’ос, - Лейбниц развёл руками. – Но г’аны мои зажили. Даже шг’ама не осталось.
- Тогда почему вы должны умереть? Почему для вас вообще должно что-то измениться?
Лейбниц хотел что-то сказать, но только часто-часто заморгал глазами. Лодка уткнулась носом в мягкий песок.
- Мы приехали, - сказал я.
- Вы мудг’ый человек, - сказал Лейбниц. – Ваша фамилия, случайно, не Дуг’ак?
- Нет, к сожалению.
Он тяжело встал со скамьи, перебрался через борт и вздохнул.
- Спасибо. И до свидания.
- Всего хорошего, - попрощался я и оттолкнул лодку веслом от берега.
Меня снова окружал туман, густой и влажный, словно селёдочное варенье. Лодка двигалась вперёд. Зачем? Я не знал. Был ли смысл в моей работе? В этом мире? В тумане вокруг? Меня окружало молчание, не готовое предоставить мне ответы на все эти вопросы.
Я вглядывался в блестящую гладь воды, в которой ничего не отражалось, кроме клубящегося тумана, но вместе с рябью это отражение порождало причудливые узоры, которые можно было принять за нечто живое. Или и вправду на меня из-под воды поднималось существо, которое уставилось на меня белёсыми бессмысленными глазами?
- Кто ты? – спросил я.
Рыба подплыла ближе, и я рассмотрел серую блестящую тушу и пасть, покрытую множеством мелких острых зубов. Но неприятнее всего был взгляд. Рыба смотрела на меня презрительно, словно знала обо мне нечто плохое.
- Я – супервизор, - прошипела она.
- Что тебе нужно? – спросил я.
- Душа твоя, - сказал супервизор и поднялся к самой поверхности воды, раскрыв свою пасть.
- Мне она тоже нужна, - сказал я. – Тебе придётся подождать.
- Больше не могу, - сказал супервизор, и резко выпрыгнул на меня из воды.
Я успел отбить его веслом. Удар получился хлёстким, сильным, и рыба разлетелась на мелкие сверкающие обломки.
- Эй, на лодке!
Я вздрогнул. Женский голос. Откуда?
Оглядевшись, я понял, что супервизора больше нет, да и следов от него не осталось – ни в воде, ни на весле.
- Вы меня слышите? – снова крикнули со стороны берега.
Я направился туда, сделав пару мощных гребков. Покачиваясь, берег приближался быстро, словно огромный зверь, плывущий по волнам.
На высоком обрыве стояла коротко стриженая девушка, в которой я с удивлением узнал Тамару. На её лице я разглядел следы недавних царапин, которые, впрочем, заживали прямо на глазах. Она выглядела испуганной и усталой, так что мне захотелось вылезти из лодки и прижать к себе. С другой стороны, я был на службе.
- Что вам угодно, мадемуазель? – спросил я, выпрямившись в лодке в полный рост.
- Здравствуйте, - сказала она, указывая рукой в воду. – Это, кажется, Лета?
- Здравствуйте. Каждый называет эту реку по-своему, - осторожно ответил я, внутренне обрадовавшись тому, что она меня не узнала.
- Но ведь вы можете отвезти меня на ту сторону? – спросила она.
- Могу, - сказал я. – Но я не думаю, что вам это нужно.
- Можно мне сесть к вам в лодку?
- Разумеется, - я помог ей спуститься, схватив за руку, и она легко спрыгнула на дно лодки.
- Что с вами произошло? – спросил я.
- С этим миром что-то не так, - сказала Тамара, усаживаясь на скамью. – Ещё вчера всё было обыкновенным и даже приятным. А сегодня мир стал жестоким. На меня напали птицы, меня чуть не изнасиловал ангел, а вокруг всё такое, словно я попала в кошмарный сон.
- Ангел? – переспросил я, чувствуя, как внутри меня всё сжалось.
- Неважно, - сказала она. – Я не хочу оставаться в этом мире. Мне здесь больше не нравится.
- Мир сам по себе не плох и не хорош, - сказал я. – В нём есть всякое. А как к нему относиться, каждый решает сам. Вы думаете, что, оказавшись где-то ещё, вы сможете относиться к жизни по-другому?