Ровер научил меня верить в будущее, Риман — жить настоящим.
— Нет, Элизабет, — хрипло выдавил он из себя. — Это — приказ! Во все этой кутерьме ты должна… обязана выжить!
Я не отстранилась — вырвалась из его объятий:
— Не смей! — хлестнула словами, видя то, что он прятал от всех, но позволил заметить мне.
— Ты меня неправильно поняла, — произнес он… едва ли не безразлично.
— Я тебя поняла правильно, — медленно вздохнув, ответила я с таким же спокойствием. — Вы со Штормом похожи, оба отморозки. — С командного подняла внешку с информацией, которую просматривала перед его появлением: — Кто из этих шестерых самый опасный?
— Радис, — не задержался он с ответом. — Джон Радис. Служил у Эхтандраева, но исчез еще до того, как мы добрались до адмирала. По косвенным данным был на Приаме вместе со Скорповски, страховал его.
— Откуда уверенность, что Радис в Союзе?
— Это больше чем уверенность, — нахмурился Ровер, на мгновенье вновь становясь «живым». — Из разных источников получены данные о том, что Горину, одному из доверенных лиц Эхтандраева, готовят побег. Радис в этой группе.
— И ты отдал его мне? — задумчиво уточнила я, наблюдая, как меняется выражение его лица. Твердеют линии, деля на черное и… белое… — Не ты, — вздохнув, горько усмехнулась я, — Орлов. А ты узнал слишком поздно, чтобы изменить.
— Генерал уверен…
— Генерал правильно уверен, — перебила я его, невольно скосив взгляд на осколки чашки.
Вот и моя жизнь…
И Ровера…
И Орлова…
— Я обещаю тебе, что буду осторожна, — подошла я к Геннори. Прижала ладонь к его щеке, вздрогнула, когда он накрыл ее своей, — но и ты пообещай, что не позволишь себе вновь оказаться в той тьме.
— Звучит, как ультиматум, — во взгляде Ровера был укор.
— Как гарантия моего спокойствия, — поправила я его. — Не хочу терять тех, кто мне дорог.
— Я сделаю все, что от меня зависит, — едва заметная улыбка тронула его губы. — Хочешь, отвезу тебя домой.
— А сам? — ответила я иронично. — Обратно, в Кошево?
— Ты же все понимаешь, — склонил он голову, так и не отпустив мою руку. — Я рад, что пришел сюда.
— Я — тоже, — не покривила я душой. — Если тебе будет не с кем поговорить…
— Госпожа Лазовски! — в кабинет без стука влетел Кабарга. Остановился, глядя на нас не просто удивленно — ошарашенно. — Прошу меня простить, — пятясь, скрылся за закрывшейся створой.
— Аксинья девушка хорошая, не обижай ее, — вновь посмотрела я на Геннори. — И береги себя, — отступила назад.
Мою руку он отпустил только теперь:
— Мне было трудно прийти, но уходить…
— Я тебе помогу, — отходя к двери, усмехнулась я. — Давай! Вали!
— Категорично! — вновь окидывая кабинет быстрым взглядом, откликнулся он. Подошел… прикосновение губ к щеке было коротким, но обжигающим: — Славка и ты… Ближе, чем вы, у меня никого нет…
Он уже вышел, а я продолжала стоять, прислонившись к стене… Стоять и думать о том, что все могло быть иначе.
Могло, но… не стало… И нам предстояло с этим жить…
Глава 3
— И давно он в таком состоянии? — расстегивая фиксатор воротника-стойки, поинтересовался Ежов у Злобина.
Тот просто пришел раньше, мог быть в курсе.
— Как вернулся из Штаба, — флегматично отозвался Борис, тоже посмотрев на застывшего у псевдоокна Орлова. Стоял генерал спиной к ним, но для понимания, насколько взвинчен, хватало и этого. — Предлагал коньяк, — продолжил Злобин, потерев подбородок, — отказался, сказал, что мешает думать.
— Думать? — скептически переспросил Ежов. Снял китель, аккуратно повесил на плечики, вернул их во встроенный в стену шкаф. Размял шею и плечи и только после этого заговорил вновь, словно лишь теперь заметив направленный на него взгляд Бориса: — Уверен?
Контр-адмирал Евгений Ежов, глава сектора О-два, работавшего по Самаринии, а теперь еще и один из кураторов новой структуры, был высокоуровневым ментатом с полной невосприимчивостью к внешнему воздействию.
Знали об этом единицы, но и те, кто не числился среди осведомленных, редко ловился на образ этакого добродушного увальня, который для Ежова стал сродни второй натуре. И не только потому, что званий в военной разведке за «просто так» не давали. Было в нем что-то, вызывающее ассоциации со жрецами самаринян. Та же неизбежность и… незыблемость.
— Ты его лучше не зли, — подмигнув, предостерег Злобин Ежова. — Судя по тому, что за последние десять минут не было ни одного вызова, Орловское «не в духе» ощутили и с той стороны.