— Какой уровень? — не повелась я на идею слегка разрядить обстановку.
— По какой градации? — с той же искушающей улыбкой уточнил Низморин.
Орлов и Воронов на наше препирательство никак не реагировали. Ну а Шаиль и так сидел весь вечер молча, предпочитая наблюдать и слушать.
— Считаем, что я не спрашивала, — поморщилась я. Вместо того чтобы быть просто, все оказывалось очень сложно. — Кажется, я опять протрезвела, — посмотрев на свою пустую рюмку, обиженно протянула я.
— Да не вопрос! — дернулся Воронов.
— Не вопрос… — передразнил его Орлов. — А про грибы опять забыл, заботливый хозяин.
— Твою… — ругнулся Воронов, поднимаясь.
— Да сиди уж, — вставая, бросил Орлов. Протянул мне руку: — Пойдем, поможешь выбрать.
— Справа, на третьей полке, — крикнул нам вслед Олег.
— Помню, — ворчливо отозвался Орлов.
Мы расположились в беседке, примостившейся рядом с банькой, обустроенной на самом берегу небольшого озерца. Ледком еще не прихватило, но влажным холодком потянуло сразу, как только выбрались из-под климатического купола.
— Застегнись, — коротко попросил генерал, первым поднимаясь по тропинке, ведущей к дому.
То, что сам был в легкой спортивной куртке, его нисколько не смущало.
— Вся эта схема ради Даудадзе или вас интересует барышня? — запахнувшись сильнее, догнала я Орлова.
— Главным играет Валера, — не стал углубляться в суть Орлов. — На тебя они выходить не будут, попытаются отработать через Низморина.
— Откуда такая уверенность? — нахмурилась я. Было слишком темно, чтобы увидеть, но эмоции генерал должен был ощутить.
— Поверь, для нее есть все основания, — придержав за локоть, когда я чуть не оступилась, «успокоил» меня Орлов.
Впрочем, именно, что успокоил. Его слова внушали доверие. Не то, которое иррациональное, не поддающееся анализу, вполне объяснимое — Риман Исхантель. Моя безопасность была одним из условий сделки. И пусть обе стороны понимали, что в случае чего веские аргументы обязательно найдутся, Орлов уже не раз подчеркивал, что данное им слово будет нерушимо.
Пока он жив…
Я бы предпочла до таких крайностей не доходить.
— И это все, что мне нужно знать? — входя в дом следом за Орловым, спросила я.
В лицо дохнуло теплом. Обжитым, уютным, гостеприимным…
— Это надо просто пережить, — прижав меня к себе, вдруг прошептал в самое ухо Орлов. Раньше, чем я осознало, как резануло болью в груди. — Когда-нибудь оно закончится.
— Что — оно? — глухо спросила я, отстраняясь.
— Одиночество, — не задержался он с ответом. — Твое. Мое. Воронова. Ханаза.
— Вы в это верите?
Мой вопрос смысла не имел…
— Я — верю! — однозначно произнес он. — Ты пока смотри, — подтолкнув меня к двери, ведущей в кладовую, резко переключился Орлов, — а я тебе кое о чем расскажу.
— О Даудадзе?
Освещение включилось сразу, как только я переступила невысокий порожек.
Помещение было небольшим, но это если не рассматривать его с точки зрения наполнения. Полки вдоль всех стен оказались плотно заставлены банками с домашними заготовками.
Редкость для нашего, привыкшего к производственной переработке, мира.
— Денор Даудадзе лишь промежуточная цель, ключ к тому, кто нам нужен, — прислонившись к косяку, отозвался Орлов.
— Подробности будут? — оценив на глаз всю сложность предстоящего выбора, обернулась я к генералу.
Надежный, незыблемый… а во взгляде та же пустота, что и у меня.
Одиночество… С этим он не ошибся.
— Будут, но немного позже.
— Хотите, чтобы оценила на свежачка?
— Ниточка очень слабая, — генерал смотрел твердо, ни в малейшей степени не пытаясь раскрасить мое представление о ситуации в радужные тона. — Если полезем мы, натопчем.
— А я?
Он качнул головой:
— Не ты — Валера.
Я в ответ только усмехнулась. Достаточно трех слов, чтобы прошлое подполковника стало более отчетливым. Единственный неясный вопрос — сколько лет его держали в тени, в данном случае не имел никакого значения.
— Валера? — переспросила я, давая себе несколько дополнительных секунд. Присела на грубо сколоченный табурет, стоявший рядом. — И ему поверят?
— Он в разработке у Геннори. Не так, чтобы серьезно, но благодаря Лазовски на его деле появилась особая отметка.
— Не слишком ли очевидно? — вздохнула я, уже признав свое поражение.