Вообще уже ничего не хотелось, только скатиться в небытие… Но даже этого я уже не могла…
Шипами Компато воспользовался лишь дважды, располосовав мне лицо, потом бил рукой. Кулак, костяшки пальцев, ребро ладони… Идеально рассчитывая силу и зная, куда именно наносить удар. Не убить, не сломать, не изуродовать — заставить выть от острой, затмевающей разум боли.
— Жаль, — вполне искренне отреагировал он на мои слова. Спокойно, деловито, втиснул колено между моими ногами, раздвигая их, сдвинулся, пристраиваясь удобнее…
И ничего личного, просто работа…
В нашей службе случалось и такое… Мне пока что везло…
— Дура ты, Элизабет Лазовски, — наваливаясь, с неожиданной горечью выдохнул он мне прямо в лицо и…
Скорповски с меня буквально сорвало. Удар! Хриплый стон и… слишком хорошо знакомый голос с бешеной яростью бросил кому-то:
— Займись им, пока я не разорвал!
Я не знала своих возможностей! Я не знала, на что способен мой страх! Тело действовало даже не на рефлексах, на чем-то запредельном…
Спастись! Уйти! Оказаться как можно дальше от этого существа!
Меня перехватили уже в прыжке, на мгновенье прижали к себе, тут же замотав во что-то плотное и упругое.
— Теперь все будет хорошо. — Интонации звучали мягко, умиротворяюще, а дыхание, обдавшее тупо саднящую кожу на лице, было теплым и ласковым. — Теперь все будет хорошо… Спи…
Этого не могло быть, но… было. Не я — что-то в глубине поверило его словам, позволив скатиться то ли в сон, то ли… в беспамятство.
Из забытья, в котором было легко и уютно, меня вырвал разговор. Похоже, он был важным, раз сознание решило на него отреагировать.
— Ты рисковал. Он мог успеть активировать заряд.
Обвинением не звучало, лишь констатацией факта, но я тут же напряглась, связав одно и другое. Скорповски, едва не состоявшееся изнасилование и… столь же своевременное, сколь и драматичное появление Римана Исхантеля.
— Знаю, — отозвался тот. Не равнодушно или бесстрастно… безжизненно.
— С этим можно жить…
— Знаю, — повторил жрец.
— Задело? Мужское…
— Я — успевал, — четко произнес Риман. — Ты сам сказал, что он нужен тебе живым.
— Не мне, — поправил его незнакомец, — нам всем.
— Это что-то меняет?
Тот, второй, иронично хмыкнул:
— Ничего.
— Я и так держался дольше, чем стоило.
— Что за заряд? — спросила я раньше, чем сообразила, что лучше бы этого не делать. Мало ли… что я еще могла услышать, вроде как, продолжая спать.
Откатывать назад было поздно.
— Черный инурин, — ответил Риман, подойдя ближе, чтобы я могла его видеть.
Приподняться у меня не получилось, была полностью спелёната, да и лицо воспринималось застывшей маской. И с первым, и со вторым все было понятно — у медиков бывать приходилось.
Кокон — бриказа, действовал аналогично регенерационной капсуле, но более активно. Самаринянские технологии, но те их продавали. Наши использовать тоже не гнушались, пусть приобретая и не напрямую, а через Приам и стархов.
Маска — клеточный биогель. Это — когда уже совсем в хлопья.
— Без специальной обработки, удаляющей поверхностные примеси на оболочке кристалла, весьма нестабилен, — продолжил между тем жрец. — Кое-что о последствиях этой нестабильности тебе уже известно.
Хотелось бы кивнуть, но не в моем положении. Но говорить я могла — значительно больше, чем ничего.
— Потому Скорповски и был столь спокоен, — выдохнула я… не без горечи.
Ситуация отдавала абсурдом. Риман Исхантель… Жрец полного посвящения… Брат эклиса Самаринии, лиската Храма Предназначения, стоял напротив и не скрывал от меня чувства вины.
Передо мной…
Мир сошел с ума. Теперь я в этом окончательно убедилась.
— Да, — отвел на мгновение взгляд Риман. — Я должен был вмешаться раньше…
— Твой друг прав, — произнесла я спокойно, — с этим — можно жить, а вот остаться растением мне бы точно не хотелось.
Бравада… Думаю, Риман это понимал.
— Где Скорповски? — перевела я тему, тут же заметив, как «закаменел» Риман. Он и так мало походил на того Исхантеля, которым я помнила его по Зерхану, теперь же вообще словно «ушел в себя», оставшись лишь контуром передо мной.
Впрочем, я и сама была такой. Холодным и бесчувственным отражением.
— Отвечает на вопросы, — вместо продолжавшего молчать Римана, отозвался его бывший собеседник. Опередив и меня — я хотела уточнить, чьи именно, добавил: — Орлов, Шторм и Лазовски.