Девицы притихли и уже с гораздо большим интересом отнеслись к своей новой госпоже. Это же надо: собственная жестяная ванна! Такое, наверно, может быть только у супруги римского цезаря.
Ну, короче, вымыли Джиневру кое-как, вернее, просто оттёрли тряпками с неё пыль и грязь. И вот теперь ей предлагают напялить на себя какое-то барахло, оставшееся от прежних жён короля! Нет, не ожидала она такого!
— Я не одену эту рухлядь. — заявила Джиневра. — Несите мне моё зелёное платье.
— Как? — опешили девицы. — В таком хорошем платье делать домашнюю работу?!
Что?!! Работу?!! Какую ещё работу?! В этом доме прислуги мало, что они ожидают от неё, что она будет делать РАБОТУ?!
А как же? Неужели она сядет прясть пряжу в таком нарядном платье? Ведь всем известно, как много сыпется с шерсти и как легко прилипает к одежде. Поэтому надо одевать что похуже: сначала нижнее льняное платье, а сверху полотняную тунику, чтобы после прядения её можно было снять и вытряхнуть.
Джиневра совершенно растерялась. Здесь разве мало слуг, чтобы ещё и королева сидела целый день за прялкой?
Ещё и за ткацким станком, напомнили девушки. Ещё за вышиванием. В церкви при замке все ризы и покрывала вышиты руками прежних жён короля Артура. А леди Марион вообще была знатная золотошвейка.
Что-то не помнила Джиневра, чтобы ей ранее приходилось прясть или сидеть за ткацким станком. Она целые дни разгуливала по саду в сопровождении своих фрейлин, или сидела в окружении всё тех же фрейлин, слушая песни бардов, или присутствовала на пиршествах в зале Круглого Стола. Нельзя сказать, что её жизнь в Камелоте была интересной, но всё же…
Джиневра отослала двух болтушек Энн и Валену, с ней осталась только молчаливая Бракка.
— Бракка, ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила она у своей самой доверенной служанки.
Та очень удивилась: что она может сказать невесте короля?
— Ну ладно, — вздохнула Джиневра. Наверно, ещё время не пришло говорить об этом. А жаль, Спутник может многое подсказать.
Оставшись одна, Джиневра призадумалась. На сегодня во всяком случае она свободна от внимания короля, поскольку с дороги должна помыться, переодеться и отдохнуть. Он препоручил её заботам прислуги. А вот когда она станет королевой — вот тогда у неё будут и фрейлины. Но как же быть с платьями? В чём ей ходить? В прошлом сне она даже не задумывалась об этом — у неё имелся обширный запас нарядов на все мыслимые случаи.
Невольно на ум пришло воспоминание: гардеробчик Алисии — там, на волшебной планете Рушаре. С каким презрением тогда относилась Наяна к мелочной страсти бывшей подружки — к чрезмерному увлечению красивыми тряпками. Однако надо признать, талант у Алисии всё-таки был, и она использовала его со всем размахом спустя пару лет после возвращения на Землю. Ох, какие шоу она устраивала на Бродвее! Эта белобрысая гадина бессовестно обокрала их всех: она сделала из их борьбы против Рушера гламурненький мюзикл.
Впрочем, к чёрту Алисию. Сейчас невесту короля занимает существенно более значимая проблема: действительно ли она снова попала в волшебный сон или это всё же та редкая случайность, вероятность которой практически равна нулю. Если логически размышлять, то первое, пожалуй, куда ближе к истине, особенно учитывая необыкновенный характер приключений, в которые вовлеклись все (или почти все) участники давней экспедиции. Вполне возможно, что это возвращение в волшебный сон есть результат обладания таинственными Живыми Силами. А, если это в самом деле сон, то следует кое-что проверить…
Джиневра встала с неудобного деревянного кресла с захватанными грязными пальцами подлокотниками и подошла к окну. Отворила ставни и впустила в комнату свежий воздух. Перед ней лежал хорошо знакомый ей пейзаж: извилистая дорога, уходящая на север. Там лежит Озёрный край, откуда, якобы, она родом. Низинные земли со множеством озёр. Где-то там проживает её отец, которого она сроду не видала. Это король Леодегранс.
Пусть волшебная серебряная птица Флай и в самом деле принесла невесту королю Артуру, как и было обещано в пророчестве. Но отчего бы королю Леодегрансу всё же не позаботиться о приличиях и не прислать, как положено, наземным путём приданое для своей дочери — Джиневры? Это было бы совершенно естественно и даже более — только так и должно быть! В конце концов, не только король Артур, но и даже самая последняя прислуга начнёт задавать вопросы: а где же приданое невесты короля?
Так она думала, машинально следя глазами за медленно едущей по северной дороге извилистой ленте конного отряда. Город Камелот был местом оживлённым, и каждый день кто-то прибывал то по торговым делам, то с известиями от вассалов.
Она вздохнула и отошла от окна, присела на край большой кровати с резными столбиками и аккуратно забранными драпировками. Обстановка её покоев была смесью средневековой роскоши и варварской простоты. Тяжелый, пыльный балдахин из зелёного бархата уже потерял свой первоначальный цвет, потускнели и пышные кисти из кручёной золотой нити. Расшитые покрывала и подушки с королевскими гербами хранили память о многих ночах, проведённых под этими пологами чужими ей людьми. Украшенные ручным кружевом простыни лишь по краям сохраняли первоначальный вид плотного шёлка, а посередине были вытерты и заштопаны. Ковры на полах потеряли былую яркость, как и гобелены на стенах, закрывающие грубый серый камень.
Всё здесь было не новое, всё носило отпечаток других владелиц — до Джиневры тут жили две королевы. Вытертые подушечки с кистями на углах, что покоились на креслах, были украшены затейливыми вензелями: М и П. Совершенно очевидно — остались они после королевы Марион, знатной золотошвейки, которая так неосмотрительно выпила холодного пива и скончалась аккурат в Сретение Господне. А, если присмотреться, то вышитое тяжёлым золотым шнуром покрывало на кровати, содержит в своём узоре другие буквы: А и П. И так во всём — даже на щётках для волос чужие метки. Но самое скверное — это их платья, топорно сработанные из домотканой материи и крашенные нестойкими растительными красителями.
Разве так выглядел быт времён короля Артура на картинах Эдмунда Блэра Лигтона, а также Франка Дикси, Джеймса Арчера и других художников, которые так романтически представляли мир легендарного короля бриттов! Разве такие платья носила жена короля Артура — воплощение изысканной красоты и утончённости!
Размышления Джиневры были прерваны торопливым стуком в дверь, а затем без всякого разрешения в комнату влетела радостная Энн и выпалила одним духом:
— Леди Джиневра, от вашего доброго батюшки, благородного короля Леодегранса, прибыли его люди и привезли для вас так много подарков! Ой, какие сундуки! А кони-то какие! А рыцари — красавцы-то все!
Простая девушка с восторгом в глазах уставилась на свою госпожу, словно ожидала, что та сейчас радостно вскрикнет и опрометью бросится встречать посланников своего батюшки короля с богатым приданым. Но Джиневра не проявила никакого волнения — во всяком случае, внешне. Она кивнула головой и направилась на выход, придерживая руками свою длинную юбку, украшенную вышивкой и мелкими изумрудами. Осторожно ступая бесценными туфельками, подарком лесного волшебника, по высоким щербатым ступенькам, она шла за своей служанкой, стараясь не касаться руками грубых холодных стен, покрытых копотью от смоляных факелов, горящих тут день и ночь.
Это была та самая процессия, что она видела из своего окна. Отряд десятка в три всадников и множество вьючной клади. Замковые слуги усердно помогали разгружать узлы, сундуки, торбы. В них что-то бряцало и лязгало — судя по звуку, это была, скорее всего, серебряная посуда. Среди прислуги суетилась Бракка, она помогала принимать тяжёлые вьюки, ушитые в коровью кожу.