Правда, есть одно маленькое "но". Ланселот настолько чист душой, что ни в ком не видит дурного. Он считает своего короля святым и готов умереть за него. А чем, в самом деле, плох король Артур? Для своей эпохи он действительно величайший из королей. И он имеет право на поклонение и любовь своих подданных, и умеет возбуждать в молодёжи восхищение. Да, это задачка.
Глава 17
Второй день турнира был решающим. Сегодня королева встретится лицом к лицу со своим рыцарем. Сегодня она будет вручать ему свой шёлковый платок. Раньше она как-то не задумывалась, а нынче ночью ей пришла в голову мысль: а с какой бы стати именно ей поручили выбирать победителя турнира? Вообще говоря, этот вопрос ещё какой спорный.
Ведь исход битвы во многом решал обыкновенный случай. Кому-то достался противник послабее, и он вышел в финал. А кто-то, более сильный, встретился с равным и ошибся самую малость. И вот в финале оказываются далеко не равные по силам бойцы. Так Мордред вчера явно оказывался против не самых сильных противников. И в этом, была уверена Джиневра, сыграли немалую роль деньги, тайком сунутые кому нужно.
Разобраться в такой ситуации мог действительно опытный воин, каким был Артур, но никак не Джиневра. Так отчего же ей позволили назвать победителя? И позволят ли нынче? Ведь, как ни крути, все события, какие она помнит, идут в этой истории как-то иначе.
Но вот сегодня утром, едва открыв глаза, Артур улыбнулся ей и сказал с теплотой в голосе:
— Я так благодарен вам, мой ангел, за вашу самоотверженную заботу. Позвольте мне хоть чем-то отблагодарить вас, помимо обычной благодарности мужа. Я вручаю вам почётное право назвать сегодня победителя турнира. Как вы решите, так и будет.
Итак, Джиневра без всякого усилия получила то, чего хотела. Она отлично понимала, как велико доверие, которое ей оказал король. Ведь фактически он ставил под удар свою репутацию. Если её выбор падёт на недостойного, она тем самым уронит честь своего супруга. Так что Ланселот прямо-таки обязан быть самым лучшим.
Сегодняшние битвы нисколько не напоминала вчерашние сражения. Тогда это походило на учебную площадку. Сегодня же бились едва ли не насмерть. У королевы замерло сердце, когда она увидела, кого выставили по жребию против Ланселота. Такой же высокий, как Озёрный Рыцарь, сэр Гавейн был куда мощнее. Узнать в этом похожем на железного робота гиганте знакомого Джиневре дурашливого деревенского простака было невозможно. Она с волнением смотрела, как легко потрясает Гавейн своей знаменитой пикой, приветствуя трибуны.
Сам по себе этот гигантский снаряд весит около тридцати килограммов, благодаря сплошной металлической обтяжке и тяжёлому стальному наконечнику. Это был таран, каким можно рушить крепостные ворота. Этой самой пикой Гавейн отправлял в лазарет тех, кого бил тупым концом. И на погост тех, в кого метил остриём. Недаром на него с торжествующей усмешкой смотрела из-под балдахина его мать — Моргана. И как только эта стройная женщина могла родить такого великана?!
— Скучные сегодня поединки, брат мой. — лениво проронила Моргана, слегка склонившись к королю.
— Вот как? — удивился тот. — Мне так не показалось.
— Все бьются лишь тупыми концами. — пояснила та. — Прямо как ребятишки в деревне.
— А, хотите крови! — догадался со смешком король. — Ну, что ж, пусть ваш сын поразвлечёт нас.
И, опередив невольный возглас своей жены, дал знак Гавейну биться острым концом пики. Трибуны так и взревели от восторга.
Как же так?! Ведь этого не должно быть! Ведь в прошлый раз Гавейн едва не убил Ланселота даже тупым концом! Оцепенев от ужаса, Джиневра увидала, как на ристалище вступает белый конь со всадником в серебряных доспехах с тремя бирюзовыми волнами по серебряному полю щита.
— Противником сэра Гавейна выступает сэр Ланселот Озёрный! — провозгласил герольд. — Рыцари будут биться острым оружием!
К белому всаднику подбежали слуги и заменили тупую пику на боевую.
— А кто же это такой? — заговорила Моргана. — Кажется, я его вчера видела.
Она обернулась к брату и воскликнула:
— Что с вами, Артур?!
От этого вскрика Джиневра невольно тоже обернулась к королю. Глаза Артура были налиты дурной кровью. Он неотрывно из-под глубоко насаженной короны смотрел на поле. Ему явно было снова плохо.
Джиневра схватила его за руку, снова ожидая обнаружить действие яда, но обнаружила только сильное возбуждение. Но мысли её были заняты Ланселотом, бой вот-вот должен был начаться. Поэтому и действие, которое она допустила, было чрезмерным — король получил такую дозу успокоительного, что просто впал в оцепенение.
С громом и звоном два всадника устремились друг ко другу, нацелив пики прямо в грудь противнику. Ланселот наклонился вперёд, словно рассчитывал таким образом отклонить смертельное остриё пики Гавейна. Он не мог не понимать, что проникновение в любое сочленение его доспехов принесёт ему полное увечье. Такой удар отрывал конечности.
Сердце Джиневры замерло за тысячную долю до столкновения, а в следующий миг только ей было видно, что произошло. Никто из зрителей, привставших в ожидании зрелища на трибунах, не заметил, как у самого панциря Серебряного Рыцаря взметнулся воздух. Удар длинной пики Гавейна пришёлся Серебряному в бок, и остриё скользнуло стороной — Гавейн промахнулся! А в следующий миг сын Морганы закачался в седле. От попадания страшной силы застёжки его панциря лопнули, и нагрудник слетел, уведя вбок и смертельный снаряд. Ланселот так и поскакал дальше, держа надетым на древко пики дорогой нагрудник Гавейна.
Это была победа.
— О, боже мой. — только и сказала обомлевшая Моргана.
Джиневра едва перевела дыхание. Вся её воля сконцентрировалась в этот решающий момент и создала маленькое пространственное искажение, которое и отклонило чудовищный удар Гавейна. Никто никогда не узнает, что королева украла у рыцаря заслуженную победу. Всё остальное произошло уже само собой.
Если бы Ланселот испугался и стал придерживать коня, он, скорее всего, был бы покалечен. Но победитель дракона был бесстрашен. Он ринулся навстречу неминуемой смерти со всем пылом юношеской отваги, и скорость, с какой рыцарь мчался навстречу гибели, подарила ему победу. Он просто не мог при такой бешеной атаке не сбить Гавейна. Его победа была честной.
Только когда Серебряный покинул поле, сопровождаемый рёвом восторга, Джиневра смогла обратить внимание на состояние Артура. Король так и не понял, как проспал схватку.
— Что с тем рыцарем? — спросил он, озираясь.
— Вы не представляете, брат мой! — потрясённо обратилась к нему Моргана. — Мой сын едва не погиб! У этого молодого рыцаря чудовищный удар!
Джиневра ничего не сказала, но её поразило поведение короля: глаза Артура блуждали по ристалищу, а лицо было бледным.
Бодренький и почти не поцарапанный Мордред въехал в открытые ворота, и трибуны опять загомонили, приветствуя ни разу не побеждённого бойца. Он покрасовался на своём коне, потрясая мечом. Его панцирь был покрыт каким-то диковинным металлическим сплавом, который выглядел очень тёмным. В полной мере Мордреда можно было назвать Чёрным Рыцарем.
Когда же в противоположные ворота въехал Озёрный Рыцарь, рукоплескания на трибунах переросли в рёв.
— О, боже мой! — вдруг с отчаянием воскликнула Моргана. — Ваше Величество, умоляю вас, остановите бой!
— Это ещё почему? — мрачно отозвался король. — Ваши интриги обернулись против вас? Вы заранее заплатили устроителям боёв и обеспечили своему сыну самых слабых противников? Ведь, насколько я понял, он не встречается в паре ни с одним из моих прославленных рыцарей.