— Слишком пафосно, не находишь? — заметил Маскариль. — Вон та улочка потише с кабаками поменьше, давай завернём туда.
Они поднялись по кривой, как бог сколиоза, лестнице (улочка так и называлась Бует Трапп) и остановились под дверями небольшого заведения с парой танцовщиц на вывеске и стилизованной надписью «Одесса».
— Что мы делаем здесь, Маскариль? — вопросил принц.
Разумеется, под «здесь» принц подразумевал не кафе-шантан. И не улочку. И не город. И скорее всего не планету Барти и даже не всю Северную Дугу, именуемую так же Кудряшкой, где расположились союзные королевства.
Шут, однако, умел читать подтекст.
— Мы живем на закате золотого века, мой друг. И возможно станем свидетелями его упадка. Золотой век превратится в свинцовый. Такая вот обратная трансмутация.
Он открыл дверь и они вошли. Внутри царил сумрак, сцена оказалась пуста. Кажется они пришли слишком рано. Посетителей почти не было, а потому хозяин полностью сосредоточился на двух новых клиентах. Хотя они и выглядели невзрачно.
— Есть ли у вас кабинет, любезный? — спросил Маскариль.
— Разумеется.
Хозяин показал пальцем на арку, занавешенную серой декоративной тканью, похожей на обычную мешковину.
— Принеси нам вина, добрый человек, — попросил принц, направляясь к арке. — Красное из Центральной долины Верхней Ауры вполне подойдет.
В кабинете оказалось довольно уютно. Хотя здесь не нашлось ни подушек, ни топчанов, ни помоста, застеленного ковром, но и обычные кресла оказались довольно удобны и позволили телу расслабиться.
— Ты сказал золотого века? — продолжил разговор Фроди. — Спасибо, добрый человек.
Хозяин разлил рубиновое вино по серебряным кубкам и, оставив кувшин, удалился.
— Золотого в смысле свободы, — пояснил Маскариль, покачивая кубок и давая вину подышать. — В наше время каждый волен выбрать ту общественную модель, что ему по душе. Захочет, отправится к анархистам на Утопию-6, захочет — к белым нацистам на Валькирию или к черным расистам на Дессалин. Каждый волен маршировать с маоистами на Наксалбари, постигать нирвану на Тушита или питаться из общего котла на Соледад. А если найдёт достаточно денег может заделаться бароном или рыцарем в каком-нибудь из монархических миров, вроде нашего.
— Но при этом ты упомянул закат, — припомнил Фроди. — Мне не нравится это слово. В твоих устах оно явно означает не красоту заходящего солнца в пыльной атмосфере Барти.
— Не красоту, — согласился Маскариль, сделав первый глоток. — Это метафора, иносказание.
— Спасибо за пояснение.
— Все к тому идет, мой принц, — сказал Маскариль. — Ойкумена застоялась, как вода на болоте. Существующий миропорядок — мина замедленного действия. Миграция, переселение на другие планеты, снимала социальное и политическое напряжение старых миров, но зато консервировала противоречия. Они накапливались. И вот, чапараль нашей цивилизации пересох, пропитался маслом, как французские блинчики, и теперь для вселенского пожара достаточно малейшей искры.
— Я было начал загибать пальцы, подсчитывая твои метафоры, но быстро сбился со счета, — пожаловался Фроди. — А под свинцом ты надо думать, подразумевал пули?
— Насилие вообще, — уточнил Маскариль. — Короли-основатели прикупили планеты Северной дуги сто тридцать лет назад. И уже тогда экспансия человечества выдыхалась. За это время в нашей части исследованной галактики не появилось ни одной новой колонии. Ни одной! Разумеется, я имею в виду миры с годной для дыхания атмосферой.
Принц попробовал вино и остался доволен.
— Неплохо для такого странного места, — сказал он. — Но я тебя перебил, продолжай.
— Легко, — Маскариль уже осушил кубок и добавил вина из бутылки. — Пока продолжалась экспансия любые противоречия снимались просто сбросом недовольных людей или социальных групп на новые проекты. Концепция последнего фронтира, скажу я тебе, отличный клапан для сброса давления. Ещё некоторое время продолжалась миграция в уже освоенные миры. Но и она прекратилась. А за время социального бездействия у человечества выработалась атрофия. И теперь, когда надо бы встряхнуть общество, встряхивать его некому. А значит всё кончится или угасанием или внезапной бойней по какому-нибудь вздорному поводу.
— Надеюсь, я к тому времени сторчусь, — сказал принц.
— Медицина не позволит тебе сторчаться, — хмыкнул шут. — А искру к зарослям пересохшего чапараля рано или поздно кто-то да поднесёт.
— Пусть тогда это произойдет поздно. И вообще прекрати терзать душу. Чем мы займемся сегодня?
— Можем посмотреть новые фанси? Знакомый торговец с Надаля привез несколько занимательных экземпляров.
— Ты водишь дружбу с торговцами?
— Ревнуешь? — усмехнулся Маскариль. — Нет. Но этот человек знает, что мне нужно, в отличие от сотрудников обезличенных стандартных каналов поставок.
— Можем сыграть во что-нибудь? — зевнув, предложил принц. — Я не высыпаюсь из-за чёртова Сената.
— Тогда лучше в настольную. От нейроконектора у меня уже трещит голова.
— Прими таблетку. Они спасают не только от похмелья, как ты, наверное, думаешь.
— Говоря, что болит голова, я выразился образно. Мне надоело приходить в чувство после окончания игры, это гораздо хуже похмелья. Никакая таблетка не поможет возрадоваться серой реальности, которая нас окружает.
— Серой реальности? Ты богат, знатен и водишь дружбу с принцем. И вообще, что за ворчание? Это моя привилегия ворчать. А ты должен развлекать меня.
— Поедем завтра на охоту? — предложил шут.
— Ты же не любишь убивать бедных животных ради развлечения. Всё время пеняешь моему брату.
— Я и не собираюсь никого убивать, но полет над саванной на бреющем полете бодрит. Особенно если убрать ветровое стекло.
— Боюсь, мне теперь не позволят летать над саванной на бреющем. — Фроди вздохнул. — Этот Лойтхард настоящая заноза в заднице во всем что касается безопасности.
— Ты сам выбрал его.
В этот момент занавесь из мешковины отошла в сторону и в кабинет, лёгок на помине, заглянул барон Лойтхард. Вот и не верь после этого в народные приметы.
— Вы должны это видеть, ваше высочество, — сказал барон с необычным волнением в голосе.
— Как вы нас нашли, чёрт возьми? — возмутился принц.
— Это моя работа, — пожал тот плечами.
— Полагаю, искать барону не пришлось, потому что он и не думал выпускать нас из виду, — заметил Маскариль.
Барон бросил на шута злобный взгляд, но смолчал.
— Советую включить проекцию, ваше высочество, — сказал он.
— Что такое, барон? — принц некоторое время словно выбирал реакцию между удивлением и возмущением, но так и не выбрал.
— Не хотелось бы стать вестником, принесшим дурную весть.
— Ерунда! — заметил Маскариль. — За это нигде не казнят вот уже пару тысяч лет.
Как и во всяком заведении, здесь в особом держателе имелся пульт проектора. Барон вытащил его и нажал кнопку. Он даже не стал выбирать канал. Очевидно везде транслировали одно и тоже.
Над столом, ближе к глухому его торцу появилась голова диктора.
"…отступили в предместья Виктории после чего связь с ними была потеряна. Вражеский флот полностью заблокировал орбиты Новой Австралии и все пространство системы Эму. Последнее торговое судно, сумевшее выбраться оттуда…
— Святые угодники! Драуг их побери! — произнёс шут.
— Какой ещё драуг? — огрызнулся принц, всё ещё не вполне осознавая произошедшее.
— Ну пусть будет крампус, — согласился Маскариль. — Это мифология твоих предков, а не моих. Тебе лучше знать, кто приходит за непослушными детьми.
— Мои предки и слыхом не слыхивали ни о каких драугах. Они родом из инкорпорированной территории Верхний Новый Техас. Прадед во всяком случае, прабабка, та эльфийка, конечно. Но и она Одину не поклонялась.
— Ваше высочество, — произнёс Лойтхард с самой малой толикой нетерпения и даже раздражения. Впрочем на этой допустимой толике он сделал акцент.