- Зачем вы делаете модели собственной планеты? Для развлечения?
- Для развлечения, для семьи, для бизнеса, - сказал я, разочарованный его реакцией. - Разве вам не по душе эта... округлость?
Блоур моргнул бинокулярами.
- Я не любитель искусственного уменьшения масштаба. У нас, на Бетельгейзе все только в натуральную величину.
- И вам совсем-совсем не хочется иметь дома глобус? - не отставал я.
Блоур оскалил триста зубов из девятисот имеющихся и заявил:
- Михаил, на Бетельгейзе вряд ли кто-то захочет иметь такое!
- Исключения всегда бывают, - пробормотал я, вспоминая Снорри. - А вот глобус спутника Земли - Луны. Как вам?
Блоур откатился подальше. Наверное, боялся заразиться от меня страстью к глобусам.
- Мне пора, - быстро сказал он. - В туалет для мальчиков. Прощайте!
И он укатился, оставив меня у разбитого корыта. Мои мечты и планы, надежды на скорый успех и небывалое богатство - все уничтожено! Я поверил дефективному Снорри и чуть не сунул голову в петлю. Если бы не секретарша, я сейчас бы уже летел на Бетельгейзе с никому не нужным там грузом. Набрал бы кредитов и прогорел. Получается, эта грымза меня спасла.
Окончательно запутавшись в происходящем, я отбросил грустные мысли и поискал глазами Мелани. Она болтала с незнакомым мне роем возле стола с напитками. И ей угрожала опасность! Кисель из мучных протоголовастиков с планеты Тууэф выбрался из графина и заползал к ней на платье. Я подскочил, запихнул его обратно и плотно закрыл крышкой.
- Пойдем отсюда! - сказал я.
Мы сбежали с конференции. Если кто-то и заметил наше отсутствие, то не настучал начальству, и мы провели остаток дня в «Пьяном ксеносе», танцуя вместе с участниками конференции, которые уже отчитали свои доклады. Я отрывался по полной: лихо скакал и подпевал выступавшей вживую группе «Писк комет». Вислоноги силились угнаться за мной, но вскоре потеряли ритм и отстали. А Мелани вовсю веселилась и учила бактерий хлопать жгутиками.
В конце концов, жизнь ко мне благосклонна. На радостях я открыл бутылку желудковертки и залпом выпил чуть ли не половину. Меня свернуло клубком, потом выгнуло назад. Изо рта вырвалось пламя. Инопланетяне удивленно переглядывались, пытаясь понять, что это за неизвестный им земной ритуал.
- Фсссо упоряткэ, - сказал я, скруглив рот, чтобы пламя поменьше высовывалось. - Танцуэм дальш.
Народ неохотно продолжил двигаться, пытаясь в танце отойти от меня на безопасное расстояние. И пусть! Танцпол - мой. И школа - моя. То есть не моя, но будет. Я твердо решил ею завладеть, и теперь от своего не отступлю.
Глава 6.
Конференция длилась два дня и имела ошеломительный успех в галактической прессе. Все крупные издания опубликовали голограммы с пленарного заседания. Леклер сохранил себе некоторые на память, а я не стал - слава мимолетна, и в этом ее прелесть. Коллеги то и дело выражали мне свои восторги, я скромно принимал похвалы и обещал, что продолжу в том же духе.
Уроки возобновились, жизнь вернулась в старое русло. До пятницы царила тишь, гладь и божья благодать. И вдруг, перед самыми выходными, за десять минут до первого урока, по коридорам разнесся сигнал тревоги. В учительской стих рабочий галдеж, все насторожились. Из общего терминала вывалилось окно с символом биологической опасности, и роботизированный голос равнодушно произнес: «Объявлен карантин. Всем оставаться на своих местах».
Учителя тут же кинулись врассыпную. Дверь в помещение автоматически заблокировалась, и мы не смогли ее ни открыть, ни выломать.
- Нам крышка, - прошептал Джон, оббивший о дверь оба кулака.
- Без паники! - рявкнул Леклер. - Возможно, это учения. Сейчас я разберусь.
Сначала Леклер попробовал связаться с директором, но внутренняя связь не работала, а трубку галафона тот не брал. Пост охраны включил автоответчик. Секретарь в ответ на звонок прогавкала «потом» - и дала отбой. Когда устная коммуникация зашла в тупик, Леклер ввел на терминале код доступа и принялся листать окна. Его лицо окаменело.
- Произошло заражение, - наконец сказал он. - Кто-то из участников конференции пронес на борт вирус Кинга-Земекиса. Уже есть заболевшие.
На секунду повисло молчание. Но оно было настолько невыносимым, что люди принялись кричать. Мелани бросилась ко мне, я крепко обнял ее и старался дышать спокойно. Джон упал на стул и молился, путая слова. Мариам и Юкико роняли слезы. Збышек Вишневский, учитель точных наук, с которым я мало общался, бормотал:
- Мы все умрем, мы все умрем, мы все умрем...
После Глобального вымирания 2080 года, когда эпидемия венерианской скарлатины уничтожила две трети населения Земли, отношение к вирусам резко изменилось. Власти объединенного государства землян - Доминиона - пытались запретить само слово «вирус», чтобы снизить тревожность и настроить прессу на рациональный подход к описанию болезней. Предлагались варианты: «болезнетворная сущность», «небиологическая форма жизни», «инфекционный агент» и даже «внутриклеточный дестабилизатор», но ничего из этого не прижилось. Да и вирусов меньше не стало. Периодически с других планет прилетали зараженные пришельцы, и земные ученые спешно готовились отразить атаку. В последнее время у них получалось все лучше.