Мариам схватила его за рукав и потащила к выходу. Гомес невозмутимо смотрел им вслед. А я подошел к боксу с шуршунами. Те, увидев меня, начали биться о стекло и жалобно жужжать.
- Отойдите от пациентов, - сказал Гомес. - Вы усугубляете их нравственные страдания.
- Может, выпустим их, если они не заразные?
- Мне разрешили подержать их еще день на карантине. Для всеобщего блага.
- Но им же плохо!
- Отнюдь! Видите, у них на лапках распрямились ворсинки. Это знак того, что больные медленно, но верно движутся к балансу лимфы и сферического перикарда. Чего и вам желаю. А сейчас покиньте помещение. Мне предстоит серьезная операция, я должен настроиться.
И мы с Мелани ушли.
- Он угробит мне шуршунов, - поделился я с ней своими опасениями. - Давай ты отвлечешь его, а я их выпущу.
- Не выйдет, - сказала Мелани. - На боксе стоит сканер отпечатков пальцев.
- Хорошо, другой вариант. Ты отвлекаешь его, я оглушаю и прикладываю палец к сканеру.
- Миша, хватит изображать героя боевика. Не будет он ничего делать. Он сам в шоке. Наверное, Виноградов его уволит.
- Я бы его не просто уволил! - сказал я. - Его надо сослать на Юпитер, в седьмой дом в Стрельце. Ему там самое место.
- До чего ты кровожадный! - заметила Мелани. - Каждый может ошибиться. В прошлом году, когда один цефеанин заразил свою группу клюквенной чесоткой, Гомес выписал с Земли сироп и спас школу.
- Тоже мне достижение. Это, на минуточку, его работа - сиропы выписывать! Думаю, начальство его по голове не погладит.
Я как в воду глядел! Уже на следующий день выяснилось, что Виноградов со свистом уволил Гомеса и тот полетел домой. На прощание он окропил кабинет, смотровую и боксы водой примирения, заряженной положительными эмоциями, и сказал, что не держит ни на кого зла. Больные, выпущенные из боксов, волшебным образом выздоровели, даже многострадальный барбитанец. Страховая обещала возместить ему ущерб, который он понес в результате незаконной ампутации, и это вернуло ему радость жизни и веру в себя. Из минусов: за время изоляции в боксе он умудрился сдружиться с шуршунами, с которыми общался с помощью социального танца, и теперь требовал перевода в мою группу. Леклер склонен был согласиться, а на мои возражения о том, что я и так едва справляюсь с проверками домашних заданий и контрольных, сказал, что на мне пахать надо.
Всплыли и другие подробности карантина. Доблестный профессор Виноградов, получивший сообщение о вирусе первым, без колебаний, с холодным сердцем сел в спасательный бот и отлетел от школы на три парсека. Вторым ботом в том же направлении направилась его секретарша. К ней присоединился завхоз, замдиректора по воспитательной работе, три бухгалтера и несколько избранных аспирантов-стажеров. Капитан корабля, увидев тотальное бегство, задраил люки между служебной и школьной частью и перевел каюты на режим индивидуальной рециркуляции. Учитывая объем резервуаров, кислорода нам хватило бы на пару суток, не больше. В этой школе все норовит меня прикончить. Похоже, пора сматывать удочки. Засиделся я на одном месте. Мне, звездному страннику, не по душе покой, меня ждет неизведанное. И изведанное тоже ждет. В путь!
Часть 2
Глава 7.
Несмотря на всю свою решимость, рюкзак я так и не собрал. Мне надо было успокоить учеников, на которых карантин подействовал удручающе. Мармала потеряла аппетит, Шпыш перестал петь. У шуршунов от разделения роя началась икота, которая прекращалась только на уроках. Нрд боялся подцепить понтовирус и теперь ходил в маскхалате. Бактерия перелиняла в одиночестве, ей требовалось одобрение и поддержка. Снорри, не понятый в своем порыве помочь в борьбе с грозным недугом, впал в депрессию, закатил внутрь бинокуляры и не реагировал на внешние раздражители. Один только альдебарранец стоически разводил сопла в стороны и пытался учиться с прежним рвением. У него даже наметился прогресс: когда он долго напрягался, то мог сказать вместо «у» - «уы». Наверное, на нем положительно сказалось общение с пострадавшим от понтовируса земляком.
На место уволенного Гомеса была прислана дама, которую я сперва принял за сестру-близнеца нашей секретарши. Она монолитом вписалась в кабинет, заполнив собой все свободное пространство. На табличке теперь значилось: «Зинаида Петровна Пугина, кандидат медицинских наук, ксенопрокторог, терапевт широкого профиля, преподаватель Медицинской академии Доминиона, ведущий медицинский сотрудник, завбаклаб, врач высшей категории, прием с восьми до трех, обед с двенадцати до часа тридцати, по выходным приема нет. Без стука не входить. При себе иметь бахилы, индивидуальный санитарный пакет, резиновую шапочку и справу о прохождении флюорографии. Уважайте труд уборщиц».