Он поджал губы так, что они аж побелели. Знакомый жест — это значит, что он взбешен, но пытается унять свой гнев. Вот… не прошло и минуты, а мы уже поругались; вообще-то это совершенно нормально, именно такие отношения были у меня с отцом — непрерывная грызня…
Мы сидели молча, прожигая друг-друга злыми взглядами, — цирк да и только; на самом деле я был чертовски рад вновь его видеть, — меня даже радовала его злость, — но своих чувств я не выдал…
— Давай начнем сначала, — нарушил молчание отец.
— Давай. У меня есть вопросы — почему, как и какого хрена?
— Начнем по порядку. Мы проверяли тебя всеми возможными способами, мы не обошли вниманием и твою странную легенду. Как только тебя задержали, мы передали компоненты смеси колумбийцам на анализ, и они сразу дали предварительный ответ. Они сказали: «Очень может быть». Сейчас они проводят полевые испытания, один их человек уже исчез, его нигде нет. Теперь мы ждем его возвращения и подробного отчета, хотя колумбийцы уже убеждены, что ты — чужак. Но пока отчета нет, твой статус не определен… в то же время до получения отчета к тебе не будут применены методы активного следствия…
— А давить меня тисками было обязательно?
— Нет, всего лишь простейший способ узнать у мужчины все его сокровенные тайны, причем в кратчайшие сроки. Пока нет отчета, подобное не повторится, и твое пребывание здесь будет вполне сносным.
— Прекрасно! — радостно воскликнул я. — Тогда бери на карандашик: я желаю мяса и птицы, горячего мяса! Еще — салат, картофель фри, зеленого лука, поджаристые до хрустящей корочки тосты и полный кофейник кофе. Еще — бутылку коньяка «Арарат», на худой конец «Белый аист», блок сигарет и распутную девку… для интеллектуальной беседы. Я голоден! И физически, и морально!
— Зачем тебе девка? — хитро блеснул глазами отец. — Мы тебе можем Герду отдать…
— Вы их взяли! — Я аж подпрыгнул. — Что с ней? Что вы с ней сделали? Уроды!
— Ничего с ней не случилось… ее судьба тоже зависит от отчета, а пока она лишь наш гость…
— Вашего «гостеприимства» я уже нахлебался досыта…
— Мы все-таки СМЕРШ, а не пятизвездочный отель.
— А почему СМЕРШ? Почему ты не в КГБ? В моем мире ты служил в Комитете.
— Не знаю, наверное, по той же причине, по которой тебе не знаком Похмелинский.
— А я должен его знать?
— Конечно, ведь он твой крестный.
— Твой кум?! Какой заботливый у меня крестный! — Меня передернуло от воспоминаний о допросе. — Надеюсь, что он сдох уже.
— С ним порядок, всего-то легкое сотрясение мозга, но зря ты так с ним…
— А тебе когда-нибудь зажимали яйца в тиски? Вот и молчи… Я не понимаю, в чем смысл этого разговора? Приходи после отчета, а пока его нет, отведите меня к Герде и пришлите нам обед — мало ли какой будет отчет…
— Вот именно, — строго сказал отец, — отчет может быть не в твою пользу, поэтому я хотел составить мнение о тебе ДО отчета, прежде чем я получу его, я хотел принять предварительное решение.
— Принял? А теперь проваливай, зануда…
В камеру вошел «браток», улыбающийся во все 32 зуба, передал Пронину папку и ушел. Отец раскрыл папку, выложил ее содержимое на стол и зашуршал листками, вчитываясь в текст.
— Интересно... — пробурчал он, потом подошел ко мне и показал маленькую бирочку с надписью от руки «Осторожно! Не кокаин!», — тебе знаком этот почерк?
— Знаком, но я не помню, кому он принадлежит.
— Здесь у меня отчет колумбийцев, там указано, что эксперимент увенчался успехом, что их агент посетила ТВОЙ мир: она попала в 1984 год твоего мира и нашла сведения о тебе; это ее почерк, она утверждает, что ее двойник тебе знаком, здесь указано почему. Фотография агента прилагается…
Он взял со стола фотографию и показал мне…
— О, Господи! — воскликнул я, отшатнувшись. — Это же Ландо Жанна Васильевна! Учительница первая моя! Она ж психованная садистка! Ей не детей учить надо, а в тюряге зеков надзирать! Убери это от меня!
— Вижу, у тебя о ней теплые воспоминания.
— Теплее некуда!
— Все сходится, возможность перемещения в другой мир доказана, однако технологию придется доработать, 1984 год — это несколько не то…
— А колумбийцы тебя не напарили?
— Ты точно — чужак, — усмехнулся он, — будь ты здешним, ты б таких дурацих вопросов не задавал.
Пронин подпер подбородок рукой и внимательно посмотрел на меня.
— Хорошо, — сказал он, — биологически ты хоть и пришелец, но мой сын. Я этот факт принимаю, но хочу проверить, насколько ты мой сын с психологической точки зрения. Я задам тебе несколько вопросов. Я отдаю себе отчет, что наши воспоминания могут быть различны, поэтому меня интересуют не они, а твой индивидуальный склад личности, твои мотивации и отношение к окружающей действительности.