- Астрофизика и Всеволод Максимович есть синтез науки и человека! – первым отреагировал Николай. Он уважал Желдина за его научную честность и порядочность по отношению к людям. – Вид у вас, господин Желдин, такой усталый, а ваши умные глаза так светятся живой грустью интеллигентного человека, что у меня создаётся ненавязчивое впечатление, что вы никогда не спите, а постоянно находитесь в творческом поиске.
- Бывает, господа студенты, со мной и такое – астрофизик не стал отрицать очевидное, изучая взглядом присмиревших студентов.
- Это сущая, правда, Всеволод Максимович! – Виктор поддержал мнение друга. – Вы так самозабвенно работаете, что вызываете в нас не только восхищение, но и опасение, - а не навредит ли вашему здоровью колоссальное переутомление. Окружающий нас мир в своей вечной загадке впечатляет более космофизику, нежели субстанцию, которая определена в зримых для учёного опыта границах.
« Ох, и заливает! К чему это он?».
Желдин кивком головы согласился с доводами студента. Улучив момент растерянности двоих, астрофизик произнёс: Я убедительно прошу вас навестить мою квартиру прямо в сегодняшний вечер. Постарайтесь выкроить время. К часикам, этак, к восьми. И непременно приходите ко мне. Будет интересно.
- не сказав ни слова, учёный ускорил шаг в ИКИ, оставляя Виктора и Николая терзаться сомнениями: принять или отклонить приглашение? Второе они могли бы с удовольствием для себя принять, и объяснить астрофизику свой выбор якобы подготовкой к участию в астрофизической олимпиаде в Новосибирске. По приезде в общежитие, поразмыслив, они пришли к выводу, что было бы правильным для них принять приглашение, пока оно в силе.
- Всё же, - произнёс Виктор, - как-никак, а сам Желдин приглашает. Это для нас что-то, да значит. В нашем лице молодая поросль могла бы принять от старых учёных эстафету, развиваясь на обширной научной ниве. И с нашей стороны была бы неразумной попытка увильнуть, - это усилило бы вескость его подозрений в отношении нас. До сих пор он не придёт в себя после выхода из строя радиотелескопа. Узнай он о том, что причиной этому являлись мы, нам не избежать отчисления. Так что, Коля, придётся нам до поры до времени помалкивать. Во что это выльется, - не знаешь ни ты, ни я. Нам надо быть готовыми к любому развитию событий.
… Ах, это вы! Проходите в комнату, юные почитатели научных истин, – улыбаясь, произнёс Желдин – Я ждал, что вы придёте, и вот вы у меня дома. Вундеркинды от космоса.
Дагос и Лотман тревожно переглянулись. Желдин явно не ожидал, что взбаламутившие его мысли юноши соблаговолят прийти, но он так же отдавал себе отчёт в том, что своим предложением ставил их в щекотливое положение. И был рад, что ошибся в своих предположениях.
- Да, господин Желдин! Это мы! – с белозубой улыбкой ответили студенты, обретаясь за порогом его квартиры – Мы очень обрадовались, и не преминули воспользоваться вашим приглашением: как видите, мы у вас дома.
- Знаю! Знаю, вас! – улыбка не сходила с уст Желдина – Всё что-то мудрите, крутите интриги себе на ус.
Студенты впервые увидели астрофизика в домашней обстановке. Им казалось, что он так и светится, когда улыбается, таким настроем астрофизик окончательно выгнал из голов двоих опасения за исход этой встречи со строгим преподавателем. Он был добр к студентам, но взыскивал по последнему счёту с тех, кто злоупотреблял часами его лекций. Несмотря на это, эти студенты чтили Желдина за ум и отзывчивость.
- Что же вы не проходите? – замечая топтание гостей на месте, удивился он. – А! Мне всё ясно. Не бойтесь меня. В жизни и дома я не тот Желдин, кто в институте бывает, строг к вам. А тот, кто болеет за знания студентов, как за самого себя.
-О! – воскликнул Лотман – Эти слова достойны истинного наставника молодёжи.
- Если вы так считаете, - с прежней улыбкой произнёс астрофизик, - то попрошу вас проследовать в наш Акадеум, где наличествуют кресла и письменный стол. На мой взгляд, всё это придаст нашей встрече рабочую обстановку.
- Вы нас заинтриговали – произнёс Виктор.
За астрофизиком входя в залитую светом комнату, они увидели на переливающейся огненными красками скатерти три чашки с блюдцами, сахарницу и большой тульский антикварный самовар, выпуклостью бока красовавшийся на основании орехового стола. Друзья расселись по креслам, как-то по-особому контрастировавшие с сервировкой стола. Всё внимание парней замкнулось на Всеволоде Максимовиче. Он мрачно посмотрел на них и присел на стул, стал нервно барабанить пальцами по столу, потом произнёс: Друзья! Вы проявили редкостное благоразумие, навестив меня сегодня. Завтра могло быть поздно, и поэтому наш приватный разговор будет серьёзным, как жизнь многих работающих россиян. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы вместе с вами пребывать в вечерней обстановке этой квартиры, я позвал вас для серьёзного разговора об одном деле, оно давно беспокоит мой покой. Я есть ваш наставник, или старший, но не суть это важно, – учёный перевёл напряжённый взгляд с Николая на Виктора – Это происшествие чревато для нашего мира серьезными последствиями, они ставят в тупик все наши исследовательские начинания. С выходом из строя радиотелескопа мы потеряли возможность наблюдать звёзды в развитии, строить научные гипотезы и выдвигать предложения, двигающие астрофизику вперёд. На сегодняшний день эти начинания не очень устраивают меня, а их нравственная сторона оставляет желать лучшего.