Элизий отпихнул его, снова и снова нанося удары клеймом.
— Ты ужасное существо! — отрезал он, — но я не думаю, что ты более жесток, чем я. Это лазарет и я лекарь, вырезающий слабость, отдирающий сомнения и неверность. Скажи мне, щенок, кому ты служишь? С кем ты выковал свои узы братства?
Элизий прижег узника последний раз, завершая метку и, вместе с ней, ритуал боли.
Узник не сопротивлялся. Он был слишком побит для этого. Он позволил прижечь себя, позволил клейму опалить его кожу.
— Я — огнерожденный, — прохрипел узник, всё своеволие покинуло его. — Я выковал свои узы с Саламандрами.
— И чьё пламя разжигает твою ярость?
— Пламя Вулкана… бьется в моей груди. С ним я буду разить врагов Императора.
Элизий отступил, позволяя своему дыханию вернуться в норму. Он испытывал боль. Ритуал отнял у него столько же сил, сколько до этого и у пленника. Он положил клеймо и протянул руку.
— Тогда поднимись, и будь моим братом.
Пленник коснулся шрама на своей груди. Тот был выполнен в форме головы дракона. Он позволил Элизию помочь ему подняться и почувствовал, что его гнев уходит, сменяется чем-то более прочным, постоянным… Он испытывал чувство принадлежности.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Элизий.
— Промозглым… но сильным.
— Ты свежевыкован, причина в этом. Твоя броня ожидает тебя, как и твои прочие атрибуты.
Узник прорычал: — Тогда на войну.
Глаза Элизия сверкнули, услышанное им слово раздуло его внутреннее пламя.
— Именно, брат Зартат. На войну.
Каван Скотт
ОХОТНИЧЬИ ТРОФЕИ
Брат Гриссан грезил о смерти. Он всегда знал, что погибнет с цепным мечом в руке и грохотом битвы в ушах. С тех пор, как Гриссан стал Призраком Смерти, он верил, что в последнем бою ему обязательно удастся забрать с собой сразившего его врага. Славный будет день, из тех, о которых слагают легенды.
А потом он очнулся, вдруг ощутив мучительную боль, овладевшую телом, и с его запекшихся губ слетел лихорадочный стон. Лицо Гриссана покрылось волдырями от солнечных ожогов, частых спутников сынов Окклюдуса, лишенных защиты мукраноида. Впрочем, это почти не беспокоило космодесантника, куда более важным было то, что он едва способен пошевелиться и свисает с какого-то дерева, не помня, как оказался на нем. Точно так же он не понимал, откуда возникла боль, терзающая спину, словно пронзая тело насквозь.
А потом память вернулась.
С трудом подняв обожженные веки, Гриссан тут же сощурился от яркого света, но это не помешало ему увидеть перед собой чужое лицо. Космодесантник немедленно узнал грубые черты старика, покрытые татуировками, обычными для аборигенов этого проклятого мира.
Призрак Смерти смотрел в глаза мертвеца, которого звали Матана.
— Убирайся, — приказал Гриссан, направляя болтер между глаз старика. Дикарь только расхохотался в ответ, спугнув каких-то птичек, взлетевших из-под полога джунглей. Жалкий безумец мог все испортить.
— Ты как я, да? — спросил абориген, прикладывая скрюченную артритом руку к узкой груди. — Как старый Матана?
— Ни малейшего сходства, — отрезал Призрак Смерти, напрягая палец на спусковом крючке. Матана вновь захихикал, тяжело опираясь на посох и осматривая поляну. Проследив за его взглядом, Гриссан увидел, что старик заинтересовался выпотрошенными тушами лютовепрей.
— Ты сделать приманка, — заключил абориген, помахав костлявым пальцем перед носом космодесантника. — Ты охотник, как Матана. Ты хотеть трофей.
Ненормально большие глаза старика прищурились.
— Ты хотеть санилу[6].
Матана был прав, Гриссан действительно хотел раздобыть трофей, но не для себя. С того самого момента, как космодесантник услышал об этом санилу, монстр поселился в мыслях Призрака Смерти. Эпохи назад стаи этих тварей можно было отыскать едва ли не на каждой планете Вурдалачьих звёзд, где они внушали ужас поселенцам. Дети, запуганные родителями, вскакивали в страхе по ночам, боясь, что санилу украдут их в наказание за дневные шалости, но и сами взрослые с опаской вглядывались в небеса. Эти отвратительные химеры с обезьяньим телом, кожаными драконьими крыльями и усеянным ядовитыми шипами хвостом не были простыми страшилками. Многочисленные облавы, наконец, покончили с ненавистными санилу, или, по крайней мере, так считалось. Гриссан слышал, что некоторые утверждали обратное, но сначала все ограничивалось обычными слухами. Говорили, что последний санилу охотится в чащах примитивного, покрытого лесами мира Ашон[7], беззвучно планируя на своих жертв с вершин деревьев и утаскивая добычу в гнездо на одной из вершин горного хребта Кейпек Тарн.
Именно тогда Гриссан дал обет отправиться на Ашон и прикончить тварь. Окончательное истребление целого вида хищных ксеносов во имя Императора — какая цель может быть более праведной?
Определить границы охотничьих угодий санилу не составило большого труда, так же, как и поймать нескольких лютовепрей. Выпотрошив зверей боевым ножом, Гриссан размазал их блестящие от крови внутренности по силовой броне. Матана не ошибся, космодесантник действительно подготовил приманку.
Самого себя.
Дикарь появился, словно из ниоткуда, и Гриссан был почти впечатлен этим. Прежде никому не удавалось к нему подкрасться, и это было единственной причиной, по которой он не прикончил старика на месте.
— Много охотники приходить, — бормотал Матана, опираясь на посох. — Много хотеть санилу. Много умирать.
— Не я, — бросил Гриссан. — Последний санилу достанется мне, такова воля Императора.
Дикарь скривил тонкие губы в хитрой улыбке.
— Последний? — повторил он, прежде чем насмешливо фыркнуть. — Ты хотеть последний санилу?
Запрокинув голову, татуированный дикарь задрожал от хохота.
— Ты не как Матана, совсем. Ты дурак!
Болт в череп заткнул старого идиота, но было уже поздно.
Тело дикаря ещё не коснулось земли, когда санилу внезапно атаковал космодесантника. Извернувшись, Гриссан поднял болтер и вдруг простонал от боли. Ранее Призрак Смерти снял шлем, решив во время охоты полагаться на собственные чувства, а не многочисленные сенсоры и авгуры доспеха. Он сделал ошибку. Шипастый хвост санилу оцарапал щеку космодесантника, и тело Гриссана забилось в конвульсиях, яд монстра оказался настолько сильным, что одолел даже усовершенствованную физиологию Астартес.
Святая Терра, чудовище оказалось неимоверно могучим и столь же упрямым. Несмотря на все жуткие истории о санилу, кто бы мог подумать, что он способен не только поднять в воздух космодесантника в броне, но и долететь вместе с таким грузом до гнезда на склоне горы? И, тем не менее, сопровождая каждый взмах гигантских крыльев громким звериным фырканьем, хищник приближался к логову, не выпуская Гриссана. Мускулы Призрака Смерти все так же сводило судорогами, конечности словно отнялись, так что ему ничего не оставалось, кроме как смотреть по сторонам.
По крайней мере, Гриссан сохранил контроль над своими глазами. Под ним простирался покрытый кустарником склон горы, но повсюду из скал торчали странные, слишком тонкие и прямые деревья. Кто-то ободрал с них ветви и угрожающе заточил верхушки, так, что стволы стали напоминать колья. Тварь ещё приблизилась к горе, и космодесантник понял, откуда взялся этот странный частокол. На деревьях висели пронзенные ими останки жертв санилу, как скелеты, почерневшие на солнце, так и недавно обглоданные трупы. Запасы еды, недосягаемые для лесных падальщиков, но не только. Выставленные на обозрение тела были и охотничьими трофеями санилу.