Ну вот, я опять отвлекся, что же это я про отца Жозефа сказать хотел? Ах, да, хоть он слово Божие и проповедует, и излишеств разных не одобряет, собственно против благ цивилизации он никогда ничего не имеет. А чего иметь-то? Время нынче такое, космозой, он и есть космозой. Все на благо мыслящего человека! А потому и телефонный аппарат у скромного служителя Божьего дома имеется, и газеты ему на дом приносят, и синематограф он по воскресеньям посещает, если, конечно, картина пристойная. Ясное дело, по деревне отец Жозеф ходит пешком, чтобы к пастве ближе быть. Встретит кого по дороге, поговорит, ободрит, на путь истинный направит. А вот на дальние хутора ездит отец Жозеф на роллере-внедорожнике. И я первым плюну в рожу тому, кто отца Жозефа в этом обвинит. Что ж, из-за нашей отдаленности фермерам на хуторах теперь без слова Божьего загибаться? Мой деда так и говорит всегда: «Слушай, Люка, отца Жозефа, слушай слово Божье! Нам, фермерам, только остается, что на милость Божью рассчитывать, ибо только от Господа в первую очередь и зависит, каков будет урожай. От воли Божьей и от трудолюбия нашего. Ибо благосостояние фермера есть совокупность Божьего благословения, соленого пота и кровавых мозолей на руках».
Деда, он такой, его хлебом не корми, дай нотации почитать. Ну, натер я в прошлом году на току руки до кровавых мозолей, ну и что? Урожай от этого больше получился? Да такой же, как обычно, даже чуть меньше — бобы в прошлом году не уродились. Видно, не дал Господь деду благословения своего, не иначе по причине дедушкиного злоупотребления сливянкой. Вот на этой самой основе деда с отцом постоянно спорят, особенно в праздники после наливочки. Как раздавят по кувшину сливянки, так и давай спорить, глотки рвать. Деда говорит, что фермер должен дни и ночи спину гнуть и Создателю молиться, тогда Господь его за усердие и наградит. Батя же утверждает, что фермер не только руками, но и головой работать обязан — только в этом случае он может называться фермером, а не рабочей скотиной. И ежели придумали ученые новый сельскохозяйственный агрегат или иной какой плуг мудреный, то надо брать его, хоть бы и в кредит, не пахать же примитивным плугом на патриархальной лошадке. Или деда предлагает в соху кобылок запрягать, как предки наши древние? Ну и прочее в том же духе. Такой ор от них бывает! Аж куры на насесте замолкают, а мой Шарик под крыльцо прячется со страху и весь день оттуда носа не кажет. Правда, дальше словесных перепалок дело у деда с батей никогда не заходит, как правило, наоравшись вволю насчет предназначения человеческого, они приходят к выводу, что если и есть на земле путные люди, так это мы — фермеры. Вот на этой почве дед с батей мирятся, ставят любимую пластинку и хором распевают «Фермерскую доблесть» и «Славься, славься, грымский фермер!».
Как вы, наверное, поняли, я из потомственных фермеров. Батя мой фермер, деда фермер, прадед, царствие ему небесное, тоже на земле трудился. Правда, не всегда. Фермером он стал только здесь, на Грыме, а сам он с Герры родом, ткачом там работал, а прабабка — рудокопом на Церере-2. Это потом их переселили на Грым, и нашу Санта-Лючию они с колышка строить начинали. У деда до сих пор над камином фотография висит: два огромных ржавых грузопассажирских модуля, а около них первые переселенцы, и сразу видно, кто откуда: у ткачей с Герры кожа бледная, в глазах — тоска смертная. Эвакуировали-то их в экстренном порядке, от геррского паука спасая. Что, вы не слышали еще этой истории? Да ладно вам! В скафандрах из паутины геррского паука до сих пор половина офицеров космофлота Ее Величества щеголяет и межгалспас в полном составе — иначе им нельзя. Замечательный, надо сказать, материал получался из геррской паутины. Тонкий, как шелк, легкий, как пух, а прочный, как сталь. Ну и к термовоздействию очень стойкий. Вырабатывал паутину малю-ю-ю-ю-юсенький геррский паучок — рудогрыз. Это ученый Герр первым выяснил, что в слюне паучка очень много железа, оттого и получается нить такой прочной. И если ее должным образом обработать, то материал из нити получится просто уникальный. Как только первый рулон ткани из паутины соткали, первый комбинезон сшили, так сразу смекнули, какая от этого всем выгода. Тут же Герру нобелевку вручили и планету в его честь переименовали. И начали паучка в спешном порядке разводить да улучшать. Сначала скрестили его с пауком-крестовиком, чтобы размножался быстрее, потом с каракуртом, чтобы от хищников и прочих тварей местных ядом мог обороняться, потом с земным птицеядом, чтобы вырос и нити побольше давал, потом еще с кем-то, чтобы железо охотнее грыз и нить вырабатывал попрочнее. Паучок вырос, потолстел, заматерел и по всей планете с благодарностью к людям размножился. Золотые времена настали для поселенцев Герры, прядильные комбинаты росли, как грибы, заказы на год вперед расписаны были, а уж какую столицу там отгрохали! Со всего Межгалсоюза туда работяги собирались, и всех, кто к прядильному станку встать мог, хоть хромых, хоть кривых, — всех брали. А сколько металлолома туда приволокли паучку на закусь, бывало, целые орбитальные станции списывали и в джунглях геррских приземляли, глядишь, через неделю от огромной конструкции одна керамика осталась. А потом они и к керамике пристрастились.