- Это был молодняк, - пояснил капитан, и улыбнулся, но как-то криво.
- Молодняк? - переспросил кто-то растерянно.
- Хищники натаскивали неопытный молодняк, - объяснил капитан, - на нашем караване натаскивали. Матёрые и опытные хищники наблюдали со стороны и не вмешивались.
- Теперь они будут нам мстить? - спросил кто-то испуганным голосом. Ой! Кажется, это Аритайя! Девушка вздрогнула, зажала рот ладошкой, и немедленно покраснела от смущения.
- Нет, что ты! - отмахнулся капитан. - Мстить! Хищники не мстят, это же не миносы. По их понятиям, если какой-то хищник не справился, свалился куда-то - это его проблемы. Нет, мстить матёрые не будут. А будут показывать молодым, как надо охотиться.
- О, бездна! - выдала тётушка Абекойя.
- И что нам делать?
- Сохранять спокойствие! И хорошенько приготовиться! - отчеканил капитан Нелнишнош. - Тщательно всё проверить, починить всё, что нужно. Отрепетировать действия на маневре. Так что сейчас покушаете, и мы сформируем команды, распределим по отсекам, подсистемам, и службам. И надо пройтись снаружи по обшивке дефектоскопами, пока есть такая возможность. Короче говоря, поработаем!
- Да, капитан! - почти дружно прокричала вся кают-компания.
Эти сутки, до самого их конца, Аритайя работала: лазила в технические тоннели, такие узкие и забитые перепутавшимися кабелями, что пролезть смогла лишь она - благодаря гибкому стройному телу и узкой кости. Отстояла свою вахту на мостике, а потом ещё ползала по обшивке корабля в открытом космосе с дефектоскопом в руках, осматривала важные подвижные части, очень нужные кораблю фиан во время прыжка в гипере, на пробу подымала с инженерами мачту солнечного паруса. Что-то ещё таскала по коридорам, помогала искать нужные запчасти в трюме. Устала так, как никогда не уставала!
Наконец, её отправили спать. Условный день давно закончился, и уже скоро у неё новая вахта - надо выспаться. Аритайя добралась до своей капсулы с ощущением песка в глазах, забралась внутрь с мыслями про ищущих их корабль матёрых хищников, и уснула раньше, чем вспомнила, что надо бы принять перед сном душ.
...
#
Вацлав: крутой поворот
(место и время - странные, большего Вацлаву пока не известно)
Вацлав проснулся в незнакомом месте. Незнакомом и очень неуютном. Какое-то жуткое место. Но внутри у Вацлава было ещё более неуютно и жутко, чем снаружи: голова страшно болела, болели глазные яблоки, будто кто-то их зачем-то вынимал, наждачкой протёр, а назад вставил не по резьбе. Во рту было так мерзко, что мерзко было даже думать о том, как мерзко сейчас во рту. Впрочем, думать бедняге Вацлаву было тяжко и больно, вне зависимости от направления мыслей.
Мерный шум разговоров, шаркающие шаги, покашливания, и прочие неприятные звуки, какие обычно издаёт неуместно большое скопление людей, делали состояние Вацлава ещё более болезненным и неприятным. А когда он поднял красные веки, всё стало ещё хуже: оказалось, что находился он в 'не-пойми-где', и происходит вокруг 'не-пойми-что'.
Раньше Вацлаву ни разу не приходилось оказаться вдруг в 'не-пойми-где', и он не представлял себе, что надо делать в такой ситуации. Покатав осторожно между больными извилинами мозга злосчастный вопрос 'что делать?', Вацлав пришёл к успокаивающему выводу: - если ты 'не-пойми-где', и вокруг творится 'не-пойми-что', то и делать с этим ничего не надо, поскольку правильного действия всё равно не придумаешь, а неправильные могут всё только усугубить.
К тому же, все эти неуместные люди, и это ужасное место, вызывали сейчас у Вацлава стойкое отвращение. Ох уж! Правильнее будет сказать, что стойкое отвращение - единственное чувство, на которое бедолага оказался сейчас способен, так что испытывал он его ко всему и ко всем, включая себя самого. Да, к себе самому, пожалуй - в первую очередь. И если получится вот прямо сейчас не сдохнуть - он обязательно займётся самоедством.
Вопрос про 'не сдохнуть' стоял актуально. Стоял, и требовал немедленно добыть где-то воды. Много. А очнувшееся самоедство тут же подсказывало: желательно столько воды, что бы сразу утопиться. Боль поддакивала: утопиться - верный способ, что бы прекратить мучения. Тут Вацлав осознал, что сама вода ему в рот не потечёт, и придётся корячиться и мучиться, от чего стало грустно и жалко себя, но он вздохнул - протяжно и тоскливо, и неимоверными усилиями сел на жёсткой скамейке, на которой лежал. Тело тут же отозвалось болью, разом вывалив бедолаге все накопившиеся у рёбер, спины и шеи претензии к неудобному ложу, и неудобной позе. Вацлав охнул и поморщился.
- Фу! - отшатнулся незнакомый молодой человек, оказавшийся рядом, и махнул рукой вдаль: - направо по коридору, слева будет дверь!
Вацлав промычал что-то, и сам не понял, толи это было: - 'спасибо, Вы так любезны!', а толи: - 'отвали, и без тебя тошно!', а может - и то и другое сразу. Однако он нашёл в себе силы встать, и, понурив голову, отправился по указанному маршруту.
И нашёл туалет. За заветной дверью с крупной буквой 'М' оказалась вода! Чистые белые раковины, блестящие краники, возможность умыться и напиться. О! А главное: тут нет толпы и создаваемого ею шума. Вацлав с наслаждением напился, долго плескал в лицо замечательно холодной водой, а потом некоторое время с нездоровым интересом разглядывал отвратительную рожу напротив. Сообразил, что перед ним зеркало, и интересу прибавилось. Живительная вода, однако, сотворила животворящее чудо, и Вацлав ощутил себя человеком. Больным, жутко недовольным всем, и глубоко расстроенным, но всё же человеком. Умылся, попытался причесаться пятернёй. Отряхнул одежду. Да, Вы правильно догадались - и нужду справил, конечно, и руки помыл. А потом, наконец, решился выйти в коридор.
Полегчало Вацлаву настолько, что даже очнулось любопытство: а что это за место, и что тут делают все эти люди? Вацлав огляделся повнимательнее, и вопрос прояснился: все эти люди, очевидно же, слоняются тут без дела. Непонятно только, зачем им это. Впрочем, не наплевать ли Вацлаву на это? Проснувшееся, было, любопытство махнуло рукой, и заснуло обратно. Наплевать. У Вацлава слишком болит голова, что бы интересоваться чем-то, кроме таблеточки обезболивающего.
Прокашлявшись, Вацлав обратился к какому-то незнакомому молодому человеку, оказавшемуся поблизости:
- А где бы мне доктора какого-нибудь найти? Плохо мне...
- Вижу, что плохо, братишка! - почему-то развеселился незнакомец. - Знатно, видать, ты свои проводы отметил! А доктора все там! - и незнакомец ткнул пальцем в тот конец коридора, где толпилось больше всего народу.
Когда Вацлав туда дошёл, оказалось, что все эти люди собрались тут именно на приём к докторам, и у них тут очередь. Ждать в очереди Вацлав категорически не мог: если он срочно не выпросит у доктора таблетку от головной боли, он тут сдохнет. Или покусает кого-нибудь. А потом точно сдохнет.
Тут Вацлаву вдруг вспомнилось - в одном популярном сериале про врачей видел: доктора тех, у кого острая боль, без очереди принимают. Вроде бы. Сам-то Вацлав у врачей не был ни разу - отец его сам лечил, без докторов. А тот сериал был, конечно же, про нашествие алиенов, так что врачи в том фильме без очереди принимали сильно покусанных: кому алиены руку откусили, кому ногу. Так что некоторое сомнение у Вацлава было. Но он всё же решился - выхода другого не было. Решился, и прямо так - решительно, заявил, что он без очереди, поскольку за неотложной помощью.
Его пропустили, похихикивая тихонько в спину. Вацлав успел отметить, что все люди тут были исключительно молодыми парнями. Что это за болезнь такая приводит к врачам толпы молодых парней, да ещё и в таком виде: в трусах и майках?
- Встать прямо! - сходу скомандовал ему врач в белом халате. Вацлав подчинился. Рефлекторно, от удивления. А как же: - 'на что жалуетесь'?