Математику приходится иметь дело с пространством, а способность пространственного восприятия связана с деликатным устройством полукружных каналов в ушной полости, каждый из которых настроен на одно из трех измерений пространства. Логическое мышление и математические способности пропорциональны утонченности этих полукружных каналов. Музыкальные способности также зависят от этого фактора, но в дополнение к правильному устройству полукружных каналов музыканту требуется чрезвычайная утонченность «волокон Корти», которых около десяти тысяч в человеческом ухе, причем каждый способен различать до двадцати пяти тонов. У большинства людей волокна улавливают лишь от трех до десяти возможных тонов. У обычных музыкантов каждое волокно улавливает максимум около пятнадцати звуков; но музыканту-мастеру, который может воспринимать и записывать музыку Небесного мира, требуется гораздо больший диапазон, чтобы различать разные ноты и определять малейший диссонанс в самых сложных аккордах. О тех, кому нужны органы такой повышенной чувствительности для выражения их способностей, заботятся особо, как того заслуживает и требует более высокий уровень их развития. Никто не ценится так высоко, как музыкант, и это вполне понятно: ведь если художник черпает свое вдохновение в основном из мира красок — соседнего мира Желаний, то музыкант пытается донести до нас атмосферу нашего небесного дома (того мира, чьими гражданами мы, как Духи, являемся) и переложить небесные звуки в звуки земной жизни. Он выполняет высочайшую миссию, ибо над всеми способами выражения душевной жизни царствует музыка. То, что музыка отличается и превосходит остальные виды искусства, вполне понятно, если вспомнить, что статуя или картина остаются после своего создания неизменными. Они извлекаются из мира Желаний, а потому легче кристаллизуются, тогда как музыка, имеющая исток в мире Небесном, более текуча и должна воссоздаваться каждый раз, когда мы хотим ее слышать. Ее нельзя раз и навсегда запечатлеть, как показывают неудачные попытки это сделать, например, при помощи таких механических средств, как фонограф или механическое пианино. Воспроизводимая таким образом музыка теряет ту бередящую душу свежесть, которой она обладает, приходя прямо из своего собственного мира, принося душе воспоминания о своем доме и говоря с ней на языке, с которым не может сравниться никакая красота, выраженная в мраморе или на холсте.
Инструмент, при помощи которого человек чувствует музыку, представляет собой самый совершенный орган чувств человеческого тела. Глаз ни в коем случае не является таковым, в отличие от уха, которое слышит каждый звук без искажения, тогда как глаз часто искажает то, что видит.
Кроме музыкального слуха музыкант должен развивать руку, чтобы она была длинной и тонкой, с гибкими пальцами и чувствительными нервами, иначе он не сможет воспроизводить мелодии, которые слышит.
Таков уж закон природы: никто не может обладать более совершенным телом, чем он в состоянии построить. Вначале человек учится строить характеризующееся определенной утонченностью тело, затем учится в нем жить. Так он обнаруживает его недостатки и обучается их исправлять.
Все люди бессознательно работают над строительством своего тела в течение внутриутробного периода жизни, пока не приходит момент, когда квинтэссенция их прежних тел, сохраненная ими, должна быть встроена в новое. После чего они работают сознательно. Отсюда понятно, что чем больше человек продвигается и чем дольше работает над своими проводниками, делая их бессмертными, тем более эффективно он способен созидать во имя новой жизни. Продвинутый ученик эзотерической школы иногда начинает строить для себя, как только завершены первые три недели работы (принадлежащие исключительно матери). По окончании периода бессознательного строительства человек получает возможность применять свою врожденную созидательную способность, и начинается истинно индивидуальный созидательный процесс — эпигенез.
Итак, мы видим, что человек учится строить свои проводники в Небесном мире и пользоваться ими в Физическом мире. Природа так изумительно и мудро предоставляет нам нарабатывать все фазы опыта, что по мере того как мы учимся все глубже и глубже заглядывать в ее тайны, мы все больше и больше поражаемся собственной незначительности и испытываем все более возрастающее благоговение перед Богом, чьим видимым символом является природа. Чем больше мы узнаем о ее чудесах, тем больше сознаем, что мировая система — совсем не гигантский вечный двигатель, во что хотели бы заставить нас верить ограниченные люди. Это не более логично, чем считать, что если вытряхнуть из коробки шрифт, то литеры сами собой составятся в слова прекрасной поэмы к тому моменту, когда упадут на землю. Чем сложнее план, тем весомее аргументы в пользу теории о разумном Божественном Авторе.