Впрочем, известность и почитание пришли к Клагесу еще в годы Веймарской республики, когда он издал свою самую знаменитую работу «Дух как противник души». Когда 10 декабря 1932 года философ отмечал свой почетный юбилей — ему исполнилось 60 лет, он был приглашен из Швейцарии в Германию, на встречу с имперским президентом Гинденбургом, который наградил его «за вклад в науку и искусство» медалью Гете. Принимая во внимание, что это была самая высокая светская награда времен Веймарской республики, можно только предполагать, насколько в действительности в те годы был известен и популярен этот ныне забытый философ. Сам он никогда не стремился к дешевой славе, а потому всегда избегал актуальных тем. Но при этом он вовсе не отказывался от критики демократии и либерализма, хотя и делал это с метафизических позиций. Со временем к этой критике можно было также добавить метафизический антисемитизм, что окончательно «прописало» Людвига Кла-геса в правоконсервативном лагере, хотя весьма затруднительно соотнести его позицию с привычной для многих идеологической и политической классификацией. Тогда в одной из своих статей он писал: «Капитализм, либерализм, марксизм, коммунизм — это этапы одного и того же пути, ведущего к полной механизации человеческих отношений, что в итоге должно закончиться тем, о чем бы сейчас догадался даже слепой — бесстыдным господством относительно небольшой прослойки паразитов над огромной армией людей, которые разобщены и по сути своей превращены в рабов». Если не считать нападок на парламентаризм как таковой, то Клагес наглядно демонстрировал, что являлся поборником культа крови и культа павших воинов. Например, на страницах «Духа как противника души» он описывал «кровавую жертву, которую приносил воин на поле битвы», при этом в пацифизме он видел движение «самых примитивных прославителей иудаизма».
Как можно было догадаться, метафизический антисемитизм, который он развил в годы Веймарской республики, был восторженно воспринят некоторой частью представителей фелькиш-движения, равно как «национал-социалистических интеллектуалов», которых категорически не устраивала официальная расово-биологическая идеология партии. Впрочем, весомость построений Кла-геса признавали даже те, кого можно было бы условно назвать его мировоззренческими противниками. В одном из своих писем, адресованных Баль-дуру фон Шираху, Клагес писал: «Безусловно, что человек познается через своих друзей равно так же, как через определение своих врагов. Нет никаких сомнений в том, что те, кто пытался воздействовать на мои мысли и запрещать мои работы, противятся появлению Новой Германии». Причина неприятия Клагесом иудаизма крылась в том, что он соотносил его с Духом и всеми его проявлениями, направленными против души и жизни в целом. Хотя некоторые из специалистов отмечают, что антисемитские выпады Клагес стал себе позволять еще на раннем этапе творчества, когда только-только стал заниматься проблемами графологии. В применении к космогоническому Эросу философ полагал, что евреи стремились исказить его суть. Уже после выхода своей работы он писал в одной из статей: «Все человеческое в них — только лишь жесты, вместо человеческого облика — только лишь маска. Она не лжет, ибо она и есть сама ложь». В итоге мы можем обнаружить, что сугубо философская и метафизическая проблема противопоставления души и Духа получает совершенно идеологическую трактовку, как борьба «арийской души» против «еврейского Духа». В итоге начавшуюся Вторую мировую войну Людвиг Клагес мыслил не как военное и даже не как геополитическое событие, но как метафизическую схватку, «последнюю битву души и Духа». Так, например, в письме, которое он направил вице-президенту имперской печатной палаты, говорилось: «Как вы знаете, прошло более сорока лет с той поры как мы вступили в борьбу за человечество, но решающая битва за него идет именно сейчас». Надо отметить, что метафизический антисемитизм Людвига Клагеса дополнялся вполне осязаемыми антиамериканизмом и антимарксизмом. Впрочем, когда официальное партийное издание НСДАП, газета «Народнический обозреватель», предложила ему сотрудничество, тот отказался. Людвиг Клагес очень скептически относился к национал-социализму в целом, полагая его «собранием ограниченных». Более того, Клагес никогда не присягал национал-социалистам и не собирался это делать, проживая в Швейцарии. Для него Третий рейх был всего лишь одной из форм правления, вызванных к жизни весьма пагубной «волей к власти». Клагес всегда осуждал «волю к власти», полагая ее, с одной стороны, противопоставленной душе, с другой стороны, одним из проявлений злокозненного Духа. Он не без симпатии мог наблюдать за порывом молодежи, которая по зову крови стремилась за солнцем, но исключительное омерзения у него вызывала партийная бюрократия, олицетворением которой стали «нацистские бонзы».