В конце этого вовсе не исчерпывающего обзора проявлений слова «любовь» в современном нам языке мы попытаемся сопоставить некоторые теории любви, а также сделать различия между ними наиболее ощутимыми, но при этом не подменяя их суть словом «любовь». Мы попытаемся описать их коротко, преимущественно одним словом: интерес (любовь к делу) — эгоизм (любовь к самому себе) — сострадание (любовь к ближнему) — эстетика (любовь к красоте) — дружба (любовь к друзьям) — материнство (любовь к детям) — нежность (нежная любовь) — страсть (жесткая любовь)— пьянство (любовь к алкоголю) — секс («любовь»). Когда воочию видно, что может обозначаться одним и тем же словом (эгоизм — дружба — интерес — сексуальность — материнство), тогда становится понятным, почему была обречена на провал попытка исследования слова «любовь». В то же самое время это дает понимание масштаба проблемы, что важно для правильной оценки нелепого намерения облекать в одно и то же слово и всевозможные инстинкты и качества, которые вызваны самыми различными внутренними побуждениями, включая сексуальное влечение! Оргиастическое торжество сексуализма знала и ранняя, но в особенности современная медицина. Однако после наших лингвистических изысканий мы едва ли поддадимся соблазну возводить секс до такого уровня значимости, чтобы ставить его во главу угла рассматриваемого нами вопроса. Но при этом мы можем себе позволить заметить, что так называемая «любовь» является весьма противоречивым объектом, что связано с частотой использования этого слова, которое вообще не обладает единством внутренних смыслов! И это подвергает нашу «науку» риску, что она более не будет взаимодействовать со столь важной, изучающей смыслы дисциплиной, как метафизика, а потому превратится в банальное изучение фактических данных. Едва ли потребуется много слов, чтобы обозначать причину, по которой более важно использовать не слово «любовь», а понятие «Эрос». Из всех значений слова «любовь», что мы изложили выше, ни одно не было получено из постижения элементарного Эроса. Мы можем найти это лишь в некоторых любовных романах, но ни одна из трактовок не подходит для наших целей. Таким образом, мы не можем выбрать из тысячи значений слова «любовь» ни одного, которое бы говорило нам об изначальном Эросе. И этого вполне достаточно, чтобы обосновать отказ от использования слова «любовь». Прежде чем мы приступим к постижению любовного значения элементарного Эроса, мы не можем не отметить, что использование имени языческого божества Эроса произошло не спонтанно, а в связи с античной эпохой.
ГЛАВА 2
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПОНЯТИЕ ЭРОСА
От Эроса буколических произведений до Эроса орфиков. О древнем культе Эроса. Эрос как Бог Мистерий. Платоновский Эрос в «Пире». «Федр». Намерения и учения, враждебные по отношению к жизни.
Мы можем обнаружить в равной степени два мощных образа, когда обычно говорим об Эросе в исторических эпохах. Это образ крылатого Амура, вооруженного луком, с колчаном стрел, венком и факелом, и близ него — «платоновский Эрос», ставший символом «платонической любви». Изображения нежно резвящихся Амуров достигли своего совершенного воплощения в александрийскую эпоху и затем были повторены в период рококо. Платонический Эрос хотя и был связан с более глубокими идейными пластами, но, как мы продемонстрируем, все равно преднамеренно искажает суть. Эрос изображается подобно маленькому мальчишке, которого за его шалости наказывает его мать Афродита, и он превратился в Путго, что является заслугой авторов буколических произведений. За ними следуют поэмы Феокрита об отдыхе Афродиты и Адониса. Над ними кружится выводок купидонов, которые изображены мальчуганами милейшего вида, все это сопровождается пением соловьев, расположившихся в тени ветвистых деревьев. Создание множественных и искаженных форм привело к тому, что «Амур» в первую очередь стал ассоциироваться со страстным, но роковым увлечением Психеей, то есть утонченной сказкой, сочиненной Апулеем, которая в позднее время вытеснила из сознания изначальную божественную форму. Это привело к тому, что сейчас даже образованные люди не всегда в состоянии понять, о чем идет речь, когда упоминаешь «космогонический» Эрос. Однако все выглядит несколько иначе, когда мы слышим хор в «Антигоне» Софокла. Хор возвещает: «О Эрос-бог, ты в битвах могуч! О Эрос-бог, ты грозный ловец! На ланитах дев ты ночуешь ночь, ты над морем паришь, входишь в логи зверей, и никто из богов не избег тебя, и никто из людей: все, кому ты являлся, безумны! Не раз сердца справедливых ты к неправде манил, на погибель влек и теперь родных в поединке свел. Но в невесты очах пыл любви сильней! Вековечный устав утвердил ее власть». Если в стихотворении был заявлен просто трагизм, то мы начинаем слышать иные отголоски и подозревать демоническую природу изначального Эроса. Это слышно, когда Анакреонт хотя и изящно, но заявляет, что Эрос поразил его тяжким молотом, а затем калил его, подобно раскаленной стали, опущенной кузнецом в холодную воду. О взмахах крыльев канувшей молодости можно прочесть у Ивика: «Эрос влажно мерцающим взглядом очей своих черных глядит из-под век на меня и чарами разными в сети Киприды крепкие вновь меня ввергает. Дрожу и боюсь я прихода его. Так на бегах отличившийся конь неохотно под старость с колесницами быстрыми на состязание идет». Мы полагаем, что между этими и упоминавшимися ранее стихотворениями Феокрита пролегал долгий путь, который полностью трансформировал концепцию Эроса. Его образ исказился в сознании мыслителей, он был очеловечен, сделан более благообразным, а угрожающая форма демонических сил природы сначала была направлена на периферию сознания, а затем и вовсе предана забвению. А ведь Ивика и Феокрита разделяют три столетия! Нет никакого сомнения в том, что чем глубже мы погружаемся в прошлое, тем более меняется образ Эроса, приобретая сверхчеловеческие черты. То, что божественность Эроса не фиксируется никем ранее Гомера, вовсе не должно позволить отказаться от мысли, что Гомер всего лишь воспринял более древние духовные импульсы, которым он и обязан своим творчеством. Так как нет никаких сомнений в том, что ионийские греки, проживавшие на территории Малой Азии, одержали духовную и личностную победу над хтоническими и элементальными божествами много раньше, нежели греки Аттики. Самые красноречивые описания древних времен мы можем найти вовсе не у Гомера, это следует искать отчасти у Гесиода, а также в наследии сект и тайных обществ, которые вели борьбу за греческую душу от начала дионисийского наплыва вплоть до шестого века. У Гесиода, который обращался к нашей проблеме, мы сразу же натыкаемся именно на «космогонический» Эрос! Наряду с Геей и Тартаром он является одной из божественных потенций, творящих мир. Все они возникают из безраздельного хаоса. Это отчетливо видно в орфических космогониях (в первую очередь младших, которые в большей степени унаследовали древнюю традицию). В самой известной и самой важной для нас говорится, что Эрос был сотворен из эфира и безграничной бездны, хаоса и серебряного мирового яйца. Его творцом был Хронос, то есть «никогда не стареющее время». Именно из этого яйца вылупился сиятельный Эрос, являющий собой деймоническую триаду Метис, Эрикипей и Фанес. Он андрогинный, а потому несет в себе зародыш всех божеств! Забегая вперед, можем сказать, что через самооплодотворение он произвел на свет старшее поколение греческих богов, а именно триаду: Ехидну, Гейю и Урана. Аналогичным образом в «Космогонии» Ферекида Зевс не восходит в статус демиурга, пока не становится Эросом. Лукиан упоминает «космогонического» Эроса как «мистического иерофанта», который погрузился в пучину хаоса и проник с «лучистым факелом» в рождающуюся Ночь. Согласно последним исследованиям, получены сведения, которые не оставляют никаких сомнений в том, что орфики, наследовавшие древние культы, несмотря на то, что все-таки в итоге сошли с пути учения о спасении, своими остатками все же удобрили почву, на которой позже произросли пифагорейская школа и платонизм. Как мало общего у наших представлений о крылатых Амурах