Если же мы попытаемся провести более четкую границу с Дионисом, что делает его в первую очередь стихийно-эротически сладострастным, то мы должны более внимательно изучить, как это делал Ницше при анализе экстаза. Но поскольку подобное изучение выходит далеко за рамки нашего проекта, то в части истории экстаза мы должны воспользоваться догматическим воспроизведением собственных результатов изысканий. А они строятся на следующих трех вопросах:
1. Что именно освобождается во время экстаза?
2. От чего он освобождает?
3. Что получает высвободившийся через это освобождение?
ГЛАВА 4
О СОСТОЯНИИ ЭКСТАЗА
Ответы на вопрос, что и от чего освобождает экстаз. Доказательства отрицающей «Я» природы экстаза. Два состояния экстаза. Вступление в жизнь как прохождение через смерть. Внутренний взрыв и внутренняя плавка. Дионис как бог хаоса. Эрос как бог космического опьянения. Разделение идиопатических и симпатических чувств. Два пола и симпатические союзы. Несовместимость удовлетворения наслаждением и симпатическим сладострастием. Происхождение и смысл воздержания. Эрос как Эрос дальний.
Сразу же дадим ответы на два первых обозначенных нами выше вопроса: освобождается вовсе не дух человека, как могли бы подумать, а душа; и она освобождается как раз не от тела, как могло бы показаться на первый взгляд, а от духа!
В живущем Космосе вся жизнь поляризована на душу (Психея) и тело (Сома). Где есть живое тело, там непременно должна быть душа; впрочем, где душа, непременно должно быть живое тело. Душа — это смысл тела, образ тела есть проявление души. Что бы ни было явлено, это имеет смысл, а то, что обладает смыслом, должно быть явлено. Смысл кроется внутри, образ явлен снаружи. Смысл должен стать образом, чтобы была связь, а образ должен обратиться вовнутрь, чтобы стать действенным. И это неравные, но ниспосланные полюса реальности.
Рассматривая мир извне, мы видим и мыслим его как явленный в пеласгической троичности разделенных в единстве целого полюсов. Пространство — это тело времени, а время — это душа пространства. Душа и смысл ночи — это день, утроба света. Зима и лето. Сон и бодрствование. Исчезновение и возникновение. Женское — это тело и мать души, а мужское — это открывающее и являющее смысл утробы. Кровь и нервы, солнечное сплетение и мозг, «сердце» и «голова», рот и глаза, левое и правое — все это находится в аналогичном отношении. Если каждую из этих частей оторвать от другой, то мир будет разрушен.
История человечества демонстрирует нам в человеке (и только в человеке) борьбу, которая идет между универсальной жизнью и внешней вневременной силой, уничтожающей как сами полюса, так и тело, которое стремятся лишить души. Эту силу называют Духом (Логос, Пневма, Нус). В соответствии с дуалистичной природой и нашей сущностью она проявляется через дифференцированную рефлексию (созерцание — Ноэзис), а также через целенаправленную волю (Белузис). Точка их пересечения становится эксцентричным ядром жизни, которое именуется «Я» или «Сам». Будучи носителями жизни, мы, как и все живые существа (то есть неделимые само-существа), являемся, кроме прочего, носителями Духа, то есть являемся «Я». «Человек» из персонифицированной мимической маски, через которую обращается деймон, давным-давно опустился в принудительное существование, в жизнь ради ролевого служения, которым повелевает маска Духа! Подлинная жизнь продолжается только лишь в мыслях и намерениях. Только через чувство собственного «Я» мы еще слышим голоса пространства, от которого мы оторвались. Эта маска вросла в нашу плоть и с каждым столетием крепится к нам все сильнее и сильнее.
За древним доисторическим человечеством правящей души, последовало то, что мы здесь обозначаем как угрозу, — история правящего Духа. Но мы последуем за послеисторическим человечеством, которое кажется нам, на первый взгляд, живой личиной, еще только начинает свое восхождение. Когда мы отравляем, сжигаем, разрушаем жизнь в себе и вокруг себя, то из тела убиенной матери безжалостно прибывает «месть Эринии». Возмездие за оскверненную и поруганную жизнь человечества наступит в тот самый момент, когда будет праздноваться последний беспредельный триумф личины Голема. Так возвещала Кассандра, судьба которой заключалась в том, чтобы насмехаться над теми, кто был настолько слеп, чтобы исполнить бедствие, о котором она провозглашала.