И сейчас уместно вспомнить, чем изначально являлись храмы! Они не походили на христианские соборы как помещения для благословения общины, а были жилищем богов. А потому в таких местах благочестивый мог увидеть их и видел, так как мог взирать на «идолов»! Для язычников сверхъестественные существа были вполне реальными и были в состоянии являться. А потому можно было найти весьма популярную трактовку вопроса, почему слово θειον (Теон — Божественное) сильно походило на термин θεατόν (театон — явленное, видимое)! Неудивительно, что иудеев и христиан именовали «атеои», то есть «презирающими богов», ведь они возвысили разрушительного Бога-Духа, выражавшегося в неприятии образа! Во времена раннего христианства об этом помнили, а потому можно привести отрывок из книги ревнителя Августина, в котором он как раз рассуждает о Боге: «Да, о статуях, одушевленных чувством и исполненных духа и проявляющих разнообразную силу; о статуях, заранее знающих будущее и предсказывающих его посредством жребия, прорицания, снов и множества других вещей, поражающих людей болезнями и исцеляющих эти же самые болезни, приносящих им печаль и радость в зависимости от их заслуг». Что же касается божественных душ, то это в меньшей степени относится к душам близких друзей и близких родственников, но в большей степени — к душам далеких предков, то есть богов, происходящих из другого круга человечества. Благодаря изучению природы созерцания мы можем сказать, что чем дальше современность от прошлого, из которого она произрастает, тем она более блистательная и манящая. Велльхаузен в своей работе «Остатки арабского язычества» сообщал относительно восточных стран, как там делали изображения покойных для того, чтобы каждый мог встретиться с братом, родственником или отцом. Однако по мере того, как поколение сменялось поколением, начиналось буквальное поклонение этому изображению!
В словах Августина, которым вторят многие другие авторы, прозвучало понятное сомнение, которое в последнее время слишком часто озвучивается при обсуждении онтологических проблем. А именно являются «идолы» и «фетиши» непосредственно демоническими существами или их вместилищами? На самом деле они являются одновременно и тем, и другим. Осязаемым телом души и видимым образом самих душ. Образы, возникающие во время видения, вспыхивают, возникают, приходят, уходят, но их не представляется возможным захватить и удержать. В лучшем случае место, касающееся тела, является вашим местом по отношению к вам самим. Это надо признать, так как это подвижнее любых понятий. Вы не можете быть рядом с ними, но при необходимости не можете не замечать эти образы. Не каждому суждено заметить появление тайных знаков, но только восторженные экстатики способны уловить колебание звука. И когда жертвенное приношение орошает кровью символ с пленяющей сутью, тогда открывается распростертая душа, которая моментально преображается и является в облике бога.
Как уже говорилось выше, молчаливые души таят в себе угрозу перехода от «дальнего» к «дальнему», от «трансформации» к «трансформации», и, в конце концов, они рискуют утратить свое состояние. «Путь образа» — так у исландцев называлось расставание с душой. Несмотря на то, что она (душа) получила жилище в далеком космическом пространстве, она утратила свое место и теплоту близости. Теперь полярные отношения у пространства и места, расстояния и близости, неба и земли, периферии и центра, блуждания и неподвижности. Теллурическое, расплавленное ядро Земли исчезает, когда отделяется от излома небосклона.
Если образы прошлого необходимы для пробуждения цветущей бури, то души предков из снов хранят в глубинах космоса пыл и шлют еще живущим чувство жертвенности. Поэтому в преданиях они напоминают жаждущих путешественников, которые задерживаются в цветущем и священном месте. Тех же, кто готов в порыве Эроса погрузиться в пространство, запечатывают специальными погребальными знаками в гробницах или храмах, в рощах или столпах, в деревьях или в пирамидах, в урнах или в пещерах, в статуях или фигурах ларов. Это тайное и любимое место отдыха, не нарушающее пространство, но защищенное от тела. Например, если воин погиб в далекой стране или моряк утонул во время кораблекрушения, то их родственники могли установить «кенотафу», то есть пустую могилу — защищенное место, в котором мог остановиться и дальше пребывать образ умершего человека! Ткань Эроса, которой не грозят разрывы, сплетена из нитей образов прошлого и нравов настоящего.