И очень хорошо, потому что вскоре я увидел в трамвае рекламу нашего ленинградского Военмеха. Все экзамены я сдал на «отлично», поскольку увлекался физикой, химией, математикой и уже в школе заглядывал в вузовские учебники. Но на факультет реактивного вооружения, который для маскировки как раз начиная с того года назывался просто «А» или «Конструкторский», меня не стали принимать. Потому что в анкете было красным карандашом обведено, что я находился в оккупации. И это несмотря на то, что в оккупации я был ребенком, и в райкоме ВКПб мне выдали справку, что с немцами я не сотрудничал. Я был комсомольцем, а тут вдруг такое недоверие…
Выпускник факультета «Реактивного вооружения» Ленинградского Военно-Механического Института. 1955 г.
Дошло до заседания у ректора. Сидели деканы факультетов, профессура. На экзаменах я хорошо себя показал, им хотелось иметь такого студента. Ректор спрашивает меня: «У нас есть другие факультеты, почему ты хочешь на „Конструкторский?“» – «Потому что там изучают ракеты.» – «Ты был в оккупации да еще и знаешь про ракеты. Откуда?» Кажется, снова за шпиона меня приняли. Отвечаю: «Да в прошлом году в трамвае висело объявление, там было указано: факультет реактивного вооружения. Сейчас названия факультетов изменились, но нетрудно понять, какой из них стал называться конструкторским!» Голоса разделились пополам. Слово было за ректором – и он меня поддержал. «Этот парень не просто псих, он целенаправленный парень!». А я рассказал комиссии, как собирал книги, как к Рынину ходил…
Меня приняли, а через полгода хотели выгнать. Начались лекции для служебного пользования. Мне не дали разрешение. Только собрались выгнать – а тут мне дали в первом (секретном!) отделе разрешение. Я говорил: «Никого не боюсь, только первый отдел боюсь».
Институт я полюбил уже потому, что там не было литературы, истории, зоологии и ботаники. Для меня наступило настоящее счастье: наконец-то я избавился от сочинений, диктантов, изложений, от тычинок и пестиков. Вы не поверите, но до сих пор мне снится страшный сон из детства: идет урок литературы, и нужно писать сочинение, а я не знаю тему – то ли «луч света в темном царстве», то ли какие-то «лишние люди». Просыпаюсь от безнадеги.
Это был институт, где можно было научиться на ракетостроителя. И я люблю свой институт, потому что у нас учили не только высочайшей математике, теоретической механике на самом высоком уровне, но нас учили работать руками. Мы отливки делали, мы слесарили, ковали, точили, строгали, сверлили. То есть выпускники института, мы действительно были инженерами широкого профиля. Может быть, даже переборщили, потому что среди наших выпускников были артисты, певцы, директор театра. Ведь наш институт был известен на весь Ленинград.
К нам всегда была большая очередь из других институтов – на наши «капустники», на нашу самодеятельность. Мы даже выставляли у дверей ребят, которые у нас боксом увлекались, и когда приходил мальчик с девочкой из другого института, мы девочку пропускали, а мальчика не пропускали. Потом целую ночь дрались, гонялись друг за другом. Та к что из наших выпускников получались настоящие люди, которые умели постоять за себя и на каком-то очень высоком математическом соревновании, и на улице.
Институт не только учил, как делать ракеты, но и давал цельное представление обо всем, чтобы любая задача не ставила тебя в тупик.
В Военмехе учился и мой товарищ Сергей Крикалев. Он шесть раз летал в космос! Однажды он привез мне из космоса ленинградский подарок – фотографию нашего родного города. Да не простую, а уникальную. Фотографии Ленинграда с наших станций получаются не слишком выразительными: город мы видим на горизонте, очень трудно выбрать удачный ракурс. Крикалев вообще хороший фотограф, а тут ему еще и повезло: он заметил, что в сторону Ленинграда идет солнечный блик! Солнечный блик делает воду на земле золотой, сияющей, удивительно красивой. Золотом загорелись Нева, Ладога, Финский залив. Получилась лучшая космическая фотография Ленинграда с окрестностями.
Из Военмеха вышла и Катя Иванова. Одна из немногих женщин-космонавтов, с которой бы я с удовольствием поработал на орбите. Она ходила в тот же дом пионеров, что и я, только в ее время там был уже Клуб Юных Космонавтов. Я бывал в этом клубе в роли слетавшего космонавта, рассказывал о нашей работе. Жаль, что Катя так и не слетала, была только дублером. Планировался еще чисто женский экипаж на Салют-7, в котором Савицкая была командиром, а Иванова – бортинженером. Но станция вышла из строя, на ней отключились все системы. Нужен был ремонт – и туда направили мужчин, Джанибекова и Савиных.