Теперь я люблю ветчину. Я хочу кормить тебя ею с руки, сидя на скамейке где-нибудь в Турции или Греции. В космосе у всего не такой вкус. Я скучаю по твоему вкусу.
Я напомню ей о наших лучших днях. О том дне, когда мы ездили на озеро, курили травку под сенью дубов и мечтали о путешествиях. Мы обжимались в машине и вернулись домой как раз вовремя, чтобы съесть шоколадные круассаны и уснуть на постели, полной крошек, изляпав подбородки вином и слюной. Изнуренные солнцем тела и покрытые крупным песком лодыжки.
Или о том дне, когда мы пробрались в башню курантов и занимались сексом так яростно, что повредили национальное достояние.
Или о том вечере, когда мы поженились посреди моравского виноградника, босоногие и пьяные. Тогда нам не требовалось работать над счастьем. Оно просто было.
Вот оно. То, что прервет череду наших сдержанных, чужих разговоров. Я вдруг это понял. Может, она даже опять закроет шторку в переговорной кабине. Позволит снова увидеть отсвет синего на ее коже, как в джаз-клубе.
Из-под стойки в Гостиной показалась тень волосатых паучьих ног.
– Только не сейчас.
Мой голос дрогнул.
Ноги испарились.
Две минуты до звонка. Я закрыл все остальные окна и напряженно всматривался в экран. Позвонит ли она раньше? Даже несколько секунд дадут бесконечную надежду. Одна минута. Она должна позвонить сама. Мне нельзя выдавать свое отчаяние. Опаздывает на десять секунд. Нельзя сдаваться. Что-то с компьютером? Минута. Я глубоко дышал, показатель частоты пульса на браслете повысился. Две минуты. Черт. Я нажал на кнопку звонка.
Кто-то ответил. Вместо лица жены я увидел грязную серую шторку, натянутую позади пустого кресла.
– Ну? – сказал я в пустоту.
Шторку ухватила большая рука с рыжей порослью волос на костяшках и остановилась. Никто так и не показался, но я понял, что это Петр.
– Да, привет, я жду, – сказал я.
Рука отодвинула шторку, и я наконец увидел всего Петра, координатора миссии, в его обычной черной футболке. На предплечье поблекшая татуировка Iron Maiden, бритая голова блестит от пота, а на грудь спускается байкерская борода. Он сел и закрыл шторку. Мой указательный палец дрогнул.
– Якуб, выглядишь отлично. Как дела?
– Прекрасно. Ленка уже готова?
– Ты ел? – спросил он.
– Да, это есть в отчете. Где она? Сегодня же среда, верно?
– Да, среда. Как твоя тошнота? Лекарства помогают?
– Ты что, меня не слышишь?
Я скрестил руки на груди. Петр забарабанил пальцами по столу. Мы немного помолчали.
– Ладно, – сказал Петр. – Ладно. Я инженер, меня этому не учили. Тут у нас все на ушах стоят. Мы пока не поняли, что произошло.
– Что произошло?
– Ленка приехала на несколько часов раньше. Она была какая-то дерганая, не снимала солнечные очки. Мы посадили ее в комнату отдыха и дали кофе. Кое-кто пытался с ней пообщаться, но она только кивала в ответ. Куржак тоже немного поговорил с ней. А потом, за двадцать пять минут до твоего звонка, она просто встала и вышла в вестибюль, тамошний парень погнался за ней с вопросами, что случилось и не забыла ли она чего, а она просто сунула в рот сигарету и сказала, что ей нужно выйти.
– Она же бросила курить, – сказал я. – А, неважно. Когда она вернется?
– Понятия не имею. Она запрыгнула в машину, я побежал за ней. Она заблокировала двери, но машина не заводилась. Я просто стоял, Ленка мучилась с ключом, машина кашляла и глохла. Тогда она опустила окно и попросила подвезти ее. Я сказал, что сам приехал сегодня на велосипеде, но попрошу кого-нибудь наверху. А она вдруг расплакалась и сказала, что не может со всем этим справиться, и с чего она вообще решила, что сумеет, и это просто невероятно, что ты наплевал на свою жизнь. Она ударила по рулю, еще раз повернула ключ, и машина завелась. Тогда она дала по газам и умчалась, едва не проехав мне по ноге.
Я посмотрел в голубой глазок веб-камеры, последней работающей оптики, собирающей мои образы на корабле. Надо ли дать ей имя? Она так преданно меня изучала. Я благодарно постучал по ней пальцем.
– Вообще не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я сам не понимаю, Якуб. Может, у нее какие-то сложности? Я посадил ребят дозваниваться ей. Еще один звонит ее матери. Мы позвоним друзьям. Но она просто сбежала. Вот о чем я тебе говорю. Она сбежала из вестибюля, будто за ней гнался сам Вельзевул.
– Она бы так не сделала. Она знает, как сильно мне нужно слышать ее голос.
– Слушай, мы ее найдем. Мы выясним, что происходит.
– Она больше ничего тебе не сказала?
– Нет.
– Точно? Клянусь, если ты врешь, если это какая-то шутка, я…