Я одержимо искал источник этого охлаждения и, выполняя привычные работы на борту «Яна Гуса 1», перебирал в памяти события последней ночи и утра на Земле с Ленкой. Я проверял системы фильтрации, стараясь уничтожить любые бактерии, которые способны в условиях космоса мутировать непонятно во что и поразить меня с неизвестной Земле жестокостью. Изучал данные, чтобы удостовериться в плавной рециркуляции кислорода (обеспечивавшейся резервуаром с водой, куда мне часто хотелось нырнуть, как хочется беззаботному отпускнику погрузить тело в море на самом солнечном берегу), и фиксировал истощение запасов.
Вокруг глубоким баритоном гудел и урчал мой шаттл, не ведая, что несет меня к месту нашего совместного назначения, и не спрашивая советов. Напрасно я выискивал отклонения от траектории – компьютер был несравнимо лучшим проводником, чем я. Будь у известного обманщика Христофора Колумба такой навороченный навигатор, как у меня, он мог бы добраться до любого континента, задрав ноги кверху и попивая вино. Понятно, что за три месяца миссии у меня было достаточно свободного времени, чтобы поразмышлять о собственном браке.
За три дня до моего отбытия мы с Ленкой ходили в «Курацу», наш любимый японский ресторан в районе Винограды. На ней было летнее платье с желтыми одуванчиками, новые духи пахли корицей и пропитанными вином апельсинами. Мне хотелось залезть под стол и уткнуться лицом в ее колени.
Она сказала, что моя жертва возвышенна и благородна, уместив сентенцию между двух полных вилок тунца в соусе тартар. Наша жизнь должна стать символом. Выжимая лайм на свою лапшу, я кивнул в ответ. Голос Ленки подпортил восторг от моего космического путешествия – я уже не был уверен, стоит ли вся Вселенная того, чтобы оставить Ленку, с ее утренними ритуалами, ароматами и приступами паники среди ночи. Кто разбудит ее, кто скажет, что все в порядке и мир пока еще цел? Нас ослепила фотовспышка. Специи ожгли краешек моего языка, и впервые в жизни я не знал, что сказать жене. Я выронил вилку. Извинился.
«Извини» – вот что я сказал. Просто так, одним словом. Это слово потом отдавалось эхом в моей голове. Извини, извини, извини. Она тоже перестала есть. Шея у нее была тонкая, а губы вызывающе красные. Это была не только моя жертва – наша общая. Ленка позволила мне улететь. Это она дремала у меня на плече, пока я продирался сквозь учебники по астрофизике и контрольные моих студентов. И она в восторге швырнула в фонтан свой мобильник, когда я сказал, что избран для этой миссии. Смерть не обсуждалась, только перспективы и честь. Ленка не комментировала отрицательные тесты на беременность, заполнявшие нашу мусорную корзину, пока я привыкал к отсутствию гравитации и все время проводил в тренировочном бассейне Национальной космической программы Чехии, а когда возвращался домой с судорожно стянутыми мышцами, то говорил лишь «есть и спать».
Я так и не узнал, приняла ли она мои извинения. Мы опять взяли вилки и закончили трапезу в молчаливой компании камер, собирающих наши образы. Мы целовались, пили саке, говорили о поездке в Майами после моего возвращения. Наконец мы сделали селфи нашего последнего ужина на Земле и выложили в «Фейсбук». Сорок семь тысяч лайков за первый час.
Когда тем вечером мы вернулись домой, меня вырвало, едва я успел развязать галстук. Спиртное за ужином нейтрализовало действие таблеток от тошноты, и тело вернулось к естественному состоянию, бунтуя против напряженных тренировок и невесомости бесконечной рвотой. Пока я сгибался над унитазом, опустошая желудок, Ленка водила пальцами по моим волосам. Я сказал ей, что нужно попробовать еще раз, если только она подождет, пока я почищу зубы. Ленка ответила, что не против, но я знал, что это не так.
Она ожидала в постели, пока я умывался, а потом с трясущимися руками залез в кровать и провел языком по ее ключице. Ленка выгнула спину, ухватила меня за волосы, прижалась ко мне, а я тем временем тер ладонью свой вялый член. Мы ласкали друг друга, извивались, сопели, и в конце концов она мягко оттолкнула меня и сказала, что мне нужно поспать. Я уверен, это был идеально подходящий, может, даже судьбоносный момент – муж с женой зачинают, и муж улетает в космос ради великих свершений, а потом возвращается на Землю, чтобы всего через месяц стать отцом. Ленка смазала руки кремом и сказала, что у нас точно все получится сразу же после моего возвращения. Обратимся еще раз к врачу, и проблема решится. Я ей поверил.
Однако не это ночное разочарование было главной моей проблемой. Ею стал ритуал, нарушенный в то последнее утро с Ленкой. Когда я еще был землянином, мне не слишком нравились эти утренние ритуалы. Ну зачем тратить время, глядя в окно и потягивая обжигающие рот жидкости, готовить вкусности на горячих поверхностях, когда мир снаружи так свеж, так стремится прямо тебе в руки. Но моей жене нравилось проводить утро таким образом. Она в халате (почему не одеться?) готовила яичницу, ветчину, рогалики, чай (почему не взять пончик и чашку черного кофе по пути к метро?) и говорила о надеждах грядущего дня (мы пока не мертвы и еще не банкроты, три раза ура). Ну а я ей подыгрывал.