...Самолет уже шел на посадку. Горелов удивился, до чего быстро промелькнуло время. Над Степновском ночь была в разгаре, но белое зеркало Иртыша все же просматривалось кое-где на изгибах при желтом лунном свете. Веселые зеленые и красные аэродромные огоньки настойчиво лезли в глаза, колеса лайнера гулко стучали по бетону. Быстро. отрулив на положенное место, самолет замер. Из кабины вышел Убийвовк, сияя улыбкой, приблизился к Алексею.
—Все в порядке, товарищ капитан? Мабудь, вы не скажете, что Убийвовк разучился сажать машину? — И, перестав улыбаться, закончил: — Давайте сверим часы.
Ровно через два тридцать мы должны оторваться от бетонки и продолжать маршрут.
Подали трап, а потом подъехала к самолету черная и оттого почти невидимая в сумерках «Волга». Желтый луч света вырвал из мрака белое туловище лайнера и закопченные капоты двигателей. Свет погас, хлопнула дверца, и рядом с «Волгой» появилась одетая темнотой фигура шофера. Убийвовк помог Горелову снести чемодан и сверток.
—Вы за мной? — окликнул Горелов шофера, и тот безмолвно кивнул головой.
Разбрызгивая желтый свет, помчалась «Волга» от аэродрома к Степновску по такой знакомой Алексею дороге. Он вспомнил, как, отправлялись они с тяжелыми парашютными ранцами по этой дороге на прыжки, как усталые возвращались с аэродрома домой и как уходили потом с полотенцами через плечо на Иртыш.
Степновск возник за пригорком в сетке густых веселых огней. Несмотря на поздний час, гремела музыка на танцевальной площадке и хриплые, искаженные расстоянием доносились голоса актеров из какого-то кинофильма.
На большом белом экране мелькали тени. «Волга» остановилась у знакомого подъезда, и Горелов отпустил шофера, приказав ему подъехать через два часа.
- Может, вам помочь поднести вещи? — раздался вслед неуверенный голос из темноты.
- Сам, — сдержанно отказался Горелов. — Поезжайте.
Он подошел к раскрытой двери подъезда, увидел знакомую лестницу с деревянными ступеньками и деревянными перилами. Вспомнил, как совсем недавно, по-воровски оглядываясь, поднимался по ним. Нет, он не сомневался в своей любви. Просто опасался, как бы не пополз по Степновску ненужный стоустый слушок, оскорбительный для Лидии, и, кажется, своего добился — слушок не пополз. А теперь он шагнул в парадное спокойно и уверенно, как к себе домой. Едва лишь заскрипели под ногами ступеньки, распахнулась на первом этаже дверь, и любознательные женские глаза вопросительно скользнули ему вдогонку.
—Я не к вам, — весело отрезал Горелов, — и не заблудился к тому же.
Дверь стыдливо захлопнулась. Но на втором этаже, у ее квартиры, он понял, что волнуется, и замер, переводя дыхание. Нет, никакая сурдокамера не была в состоянии отучить его волноваться. Он был сейчас просто влюбленным, у него дрожали руки и мог прерываться голос. Он позвонил и долго слушал подъездную тишину. А потом шаги. Шаги, родившиеся в этой тишине и прозвучавшие, как ему показалось, очень громко.
- Кто это? — спросила Лидия недовольным голосом потревоженного в поздний час человека. Он растерянно промолчал, и тогда Лидия, уже совсем сердито, окликнула: — Да отвечайте же, кто там? Вы что, не нашли лучшего времени для шуток?
- Не нашел, Лидонька, честное слово, не нашел, — громко ответил он, едва сдерживая дыхание, способное изменить голос.
- Алешка, ты! Ой! — Она заметалась за дверью, сбрасывая цепочку. Защелкали ключи в замках. Он успел подсчитать: один, второй, третий — и насмешливо вздрогнувшим голосом выкрикнуть:
—Крепко же ты запираешься!
Дверь распахнулась, и Лидия выросла на пороге. Была она в ситцевом простеньком цветастом халате с короткими рукавами. На голых руках он увидел веснушки и мелкие пупырышки, словно ей было зябко. А потом эти руки взмахнули, как два больших крыла, обхватили его за шею и оказались очень горячими.
- Сумасшедшая, подожди! — прошептал он счастливо. — Торт не помни.
- Какой еще торт? — засмеялась Лидия.
- Фигурный. С шоколадным оленем и какими-то вензелями. Я его в самом лучшем кондитерском магазине на улице Горького купил. Только не тебе, а Наташке.
Женщина отступила в глубь коридора, тихо сказала:
- Наташка уже спит. Не будем ее будить. Лучше завтра... утром.