Конструктор включил маленький вентилятор, хотя в этом не было никакой необходимости — в огромном его кабинете и без того было прохладно.
Разумный ответ, Алеша. Простой и разумный. Действительно, от первой и до последней минуты вы будете бороться с нервным возбуждением, напряжением, а иногда и со страхом. Выходя на орбиту, «Заря» будет пробивать всего лишь плотные слои атмосферы, чтобы устремиться в далекий полет, а вы уже лишитесь того, что именуется идеальным спокойствием, Алеша. Вы оповестите нас, что успешно переносите перегрузки и располагаете отличным самочувствием, а сердечко не однажды успеет за это время ёкнуть. Потом барьер невесомости, переход от обычного состояния к иному, еще не изведанному вашим организмом, потом старт с промежуточной околоземной орбиты к селеноцентрической, проход радиационных поясов, сам процесс приближения к Луне, возможная встреча с метеоритами. Перед вашими глазами все время будет маячить счетчик Гейгера, показывающий, сколько рентген вы приняли. Иногда показатели этого счетчика будут вселять тревогу. А потом приземление... Вас уже ознакомили с последним вариантом «Зари»?
- Ознакомили, Тимофей Тимофеевич, — кивнул курчавой головой Горелов.
- Стало быть, знаете, что для посадки оборудованы две системы: одна для мягкой, вторая для катапультирования и приземления самостоятельного, раздельного с кораблем. Корабль сам по себе, вы — сами по себе. — Голос конструктора стал звучать глуше: вероятно, усталость подтачивала этого намаявшегося за день пожилого человека. Да и потемнели мешки, набрякшие под глазами. Неожиданно ровный голос Тимофея Тимофеевича прервался, и он с минуту молчал. Встревоженный Горелов и подумать не мог, что подкатилась в эти мгновения к конструктору сердечная спазма, жесткой безжалостной рукой схватила за сердце, сдавила предательски и желудочек, и предсердие, будто спрашивая: живота или смерти? «Ладно, живота», — отмахнулся Тимофей Тимофеевич. Никому, кроме личного врача, не говорил он о надвигающейся опасности, а с того взял слово, что будет молчать о его болезни. Таблетки валидола глотал лишь в самых крайних случаях, когда никого не было рядом, и считал это делом абсолютно зряшным.
Спазма прошла. На бледном лице проступили мелкие бисеринки пота, но глаза сразу оттаяли, повеселели. Кто его знает, может, и еще одна схватка со смертью была выиграна. А сколько их впереди! «Ерунда! — успокоил себя конструктор. — Лишь бы выходить победителем после каждой и лишь бы корабли, его разумом одухотворенные, уходили ввысь по своим космическим маршрутам». Снова посмотрел на спокойное лицо капитана, одобрительно подумал: «Внушительно держится парень. Скромно, без рисовки».
- Так о чем это, бишь, я? — продолжал конструктор вслух. — О системах посадки? Да. Мягкая посадка гораздо проще и комфортабельнее. Все мы немного эпикурейцы и привыкли к приятным ощущениям. Признаюсь, Алеша, что, когда дебатировался этот вопрос, у меня появилось много решительных оппонентов. В чем только они меня не обвиняли: и в консерватизме, и в рутинерстве. Ссылались на то, что катапультное устройство увеличивает вес «Зари», что летчику-космонавту, уставшему от длительного полета, придется в этом случае ощущать дополнительные перегрузки. Я терпеливо выслушал все эти весьма резонные доводы и согласился с ними. Но, — Тимофей Тимофеевич весело улыбнулся и, глуховатый смешок слетел с его губ, — оставил все по-своему. Скажете, Алеша, упрямый старик? Нет и тысячу раз нет. Было одно обстоятельство, которое в моих глазах оправдывало подобное рутинерство. Знаете, как оно именуется? Жизнеобеспечение космонавта, желание перестраховаться за его жизнь. Вы идете в трудный и опасный полет, Алеша...
- Но ведь манекен, мой безмолвный двойник, уже успел в такой полет сходить и вернуться на Землю, — вставил Горелов.
- Откуда узнали? — покосился на него Тимофей Тимофеевич.
- Инженер Зотов успел шепнуть полчаса назад, когда я к вам собирался.
- Неисправим Михал Гурьевич, — с напускной сердитостью проворчал конструктор. — Всегда поперед батьки в пекло лезет. Хотел вам первым приятную новость сообщить, а он... Да, это полностью соответствует действительности. Манекен сходил. Ему даже курносый нос удосужились мои шутники приспособить, чтобы довести сходство до максимума. Кстати, по рекомендации того же Зотова. Но ведь это же — манекен, лишенный слуха, зрения, дара речи, нервной системы и серого мозгового вещества. А вы всем этим, мой дорогой друг, обладаете, потому что вы — че-ло-век! Манекен, к сожалению, лишен возможности рассказать нам, как ему было на окололунной орбите и что он перечувствовал и пережил на маршруте Земля — Луна. Самые точные приборы не дадут истории того, что даст ей живой космонавт, облетевший Луну. Гордитесь, Алеша.