— Ни за что! — самому себе крикнул Алеша.
В кабине уже пекло. Алеша слышал в наушниках требовательный голос комдива, приказывавшего выбрасываться, но затуманенное сознание решительно противилось. Мысли бежали нестройно.
— Неужели погибну? — шептал он хриплым от жара голосом. — Нет, не может этого быть!
Все труднее и труднее становилось дышать, размывы зеленых кругов мельтешили перед глазами. Горло душили холодные спазмы. «А еще космонавт, температуры такой не выдерживаешь, — оборвал он себя насмешливо. Он вдруг вспомнил о матери. — Она не переживет!» — «Ну, так что же? — спросил его кто-то чужой. — Возьми и нажми на пиропатрон. Машина упадет на город, а ты будешь жить». — «Нет! — возразил Алеша этому чужому. — Только с машиной!»
Он раскрыл слипающиеся глаза и увидел на приборе три тысячи метров. «Город уже позади», — подумал он облегченно. Высота — три тысячи. Дальше нельзя было пикировать с таким крутым углом. Напрягая силы, он потянул на себя странно отяжелевшую ручку управления. Проклятая слабость! Только бы ей не сдаваться.
Смутные, уже редеющие облака мчались за фонарем кабины. Тысяча метров, восемьсот, пятьсот... Алеша увидел внизу расплывающиеся, подрагивающие очертания аэродрома и чуть не вскрикнул от радости. Как это здорово получилось! Он выскочил из облаков совсем близко от летного поля. Вот впереди и серая лента бетонной полосы, и красное кирпичное здание штаба, и даже маленький домик дежурного звена, окруженный ЗИМами.
«Нет, я не погибну. Жить!» — закричал самому себе Алеша. Он явно промазал, заходя на полосу. Едкий дым, снова ворвавшийся в кабину, закрыл приборную доску и смотровое стекло. Но Горелов успел выровнять истребитель. На доске обнадеживающе засияли зеленые лампочки. Значит, вышли все три колеса. Он опустил нос машины и ощутил толчок. Самолет уже мчался по бетонке. Весело гудели под твердыми резиновыми покрышками серые плиты. Если бы не привязные ремни, его бы обязательно бросило вперед и ударило о приборную панель. Но ремни выдержали неудачное торможение. Голова кружилась и гудела от звона. Алеша чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Кабина, наполненная удушливым чадом, дышала, как раскаленная печь. «Фонарь», — вспомнил он и нетвердой рукой открыл над собою крышку. Сырой утренний воздух плеснулся в лицо.
Быстро освободившись от парашютных лямок, Горелов выскочил из кабины на землю и отбежал от самолета. К нему со всех сторон спешили люди. Две пожарные машины уже поливали плоскости истребителя и горячее сопло из брандспойтов. Санитары разворачивали носилки, и это привело его в замешательство. Жадно глотая воздух, Горелов слабо воскликнул:
— Не надо, я живой!
У черного, закоптившегося от дыма крыла появился Ефимков.
— Товарищ полковник... — начал было рапортовать Горелов, но тот остановил его решительным жестом:
— Не мне... здесь маршал.
Лишь теперь увидел Алеша высокого пожилого человека в длинном плащ-пальто и, собрав все силы, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, отчеканил:
— Товарищ Маршал Советского Союза. Лейтенант Горелов воздушную цель перехватил. На обратном маршруте возник пожар. Произвел посадку с выключенным двигателем.
— Молодец, — тихо сказал маршал. — Какой же, право, молодец! Как фамилия, говоришь? Горелов? Ну, раз ты с такой фамилией не сгорел, то любые огни и воды пройдешь.
— Так точно, товарищ маршал. Пройду! — улыбнулся Алеша.
— У вас, лейтенант, какой класс?
— Третий, товарищ маршал.
— С этого дня вы — военный летчик второго класса, товарищ Горелов. За мужество и отвагу объявляю вам благодарность, награждаю ценным подарком и присваиваю досрочно звание «старший лейтенант».