Дверь быстро открылась, и на пороге в клеенчатом кухонном фартуке появилась Вера Ивановна, жена Кострова.
— Вы к нам? — спросила она удивленно: Горелов за все время жизни в городке еще ни разу не был у своих соседей.
— Извините, что так поздно, — сбивчиво объяснил он. — Мне к вашему мужу надо.
— Проходите, проходите, — распахнула дверь Вера Ивановна. — Володя в той комнате.
Горелов прошел, куда ему указали, и увидел на диване Кострова. Поверх одеяла, которым тот был укутан, лежала еще теплая летная куртка.
— Кажется, я заболел, Горелов. Знобит, — виновато признался Костров.
— Вера, дай водички.
Уже успевшая снять кухонный фартук, Вера Ивановна принесла стакан крепко заваренного чая. Вероятно, она только-только отстиралась: руки были красные, и на них просыхали водяные брызги.
— А врача вызывали? — спросил Алеша, чтобы хоть как-нибудь откликнуться на сказанное.
— Зачем врач? — улыбнулся Костров. — Я и сам силен в диагностике. Ходили на лыжах. Дистанция десять километров. Распалился и выпил воды из-под крана — вот и вся история болезни. Чуточку потрясет, к утру буду здоров.
— Вероятно, я зря к вам зашел, — сказал Горелов, — вам надо отдыхать, а я тут...
— Да ты рассказывай, что случилось?
— Расчет крыла не получается. Зашел к Субботину, он взялся помочь, да тоже не осилил.
— Вот так блондин, — покачал головой Костров, — совсем в математике обанкротился. Верочка, принеси авторучку, логарифмическую линейку и подложить что-нибудь.
Костров сел, положил на колени Алешину тетрадку и углубился в расчеты.
— Чудак ты! Это же все равно, что семечки щелкать! — добродушно приговаривал он, безжалостно черкая гореловский вариант. — Здесь квадратный корень ни к чему, здесь К надо возвести в степень, здесь уберем знак равенства.
Задача и на самом деле была сложной. Лоб у Кострова покрылся складками. Он целиком ушел в мир алгебраических знаков, бесшумно раздвигал и сдвигал линейку, выписывал на черновик колонки цифр. И все-таки за какие-то пятнадцать-двадцать минут проверил и поправил всю многочасовую Алешину работу и, ничуть не рисуясь, сказал:
— Неси теперь хоть в Академию наук!
— Как же это вы сумели так быстро? — спросил Алексей, с восхищением пробегая исписанный листок и удивляясь в душе тому, что такой же, как и он сам, летчик-истребитель в недалеком прошлом и космонавт в настоящем, Костров так блестяще владеет сложными математическими выкладками. То, что он сделал с вырванным из тетради листком бумаги, полным ошибочных цифр, показалось Горелову волшебством. Алеша пристально наблюдал за Костровым, когда тот безжалостно перечеркивал его цифры, надписывал над ними новые, чуть улыбаясь при этом доброй, прощающей улыбкой. Это был совсем не тот майор-заводила, что ворвался в его квартиру в тот день, когда он появился в городке, командовал космонавтами, когда те ставили Горелова под холодный душ, а потом выкрикивал тосты. Сейчас перед ним сидел чуть усталый, очень сосредоточенный человек, в темных глазах его, обращенных на Алексея, было внимание и доброта.
— Ну и ну! — проговорил Алексей. — Быстро вы...
— Погоди, научишься... — засмеялся Костров. — Для меня это пройденный этап. Я сейчас бесконечно малыми и теорией вероятности занимаюсь.
Верочка, сооруди нам по чашечке кофе.
На маленький письменный стол, заваленный чертежами и тетрадями, Вера Ивановна поставила кофейник и две чашки.
— Пейте, Алексей Павлович. Может, вы с вареньем любите? Могу предложить кизиловое и клубничное. Вы же такой редкий гость, хоть и сосед.
Хотелось бы почаще открывать вам дверь.
— Смотрите, — повеселел Костров, — я уже начинаю ощущать, что такое соседство молодого холостяка со стариком. Тут поневоле долго не разболеешься.
— А почему со стариком? — улыбнулся Горелов.
— Ну а кто же я по сравнению с тобой? — сказал Костров. Его лицо с блестящими от жара глазами вдруг посерьезнело. — Тебе-то еще и двадцати пяти нет, а мне тридцать седьмой пошел. Я начинал знаешь когда? Вместе с Гагариным к полету готовился.
— Значит, вы его близко знаете?
— Еще бы. Был группарторгом, когда намечался первый полет. А жили тогда знаешь как? Разве о таком городке могли мечтать? Первая группа космонавтов только зарождалась. Единственной комнате были рады. Один из наших друзей "Москвича" купил, так мы шапку по кругу пускали, чтобы на бензин собрать. Летчики из соседних частей посмеивались: вот, мол, экспериментаторы завелись!.. Потом — первый полет. Тогда "готовность номер один" сразу нескольким дали. И мне в том числе. Помню, привезли нас на Ил-18 на космодром — жарища, пыль. Степь необъятная во все стороны расстилается.