Вот теперь он мог приступить к жизни.
Часть вторая
3
У нее была кораллово-смуглая кожа и хорошо очерченные скулы. Губы поблескивали восковым налетом. Ей нравилось, когда на нее смотрят, и раздевание свое она как бы гордо преподносила публике — разоблачение поверх всех национальных границ, с оттенком легкого показного презрения.
Пока они занимались сексом, она не снимала зайлофлексового бронежилета. Это он придумал. Она сообщила, что пуленепробиваемое волокно — легче и мягче всего, что есть в наличии, а также прочнее, кроме того — не пропускает ножевые удары.
Ее звали Кендра Хейз, и в его присутствии она не напрягалась. Секунды полторы они притворно побоксировали. Он полизал ее тело там и сям, оставляя шипучие мазки слюны.
— Вы качаетесь, — сказала она.
— Шесть процентов жира.
— У меня раньше тоже было. Потом я разленилась.
— И что ты с этим делаешь?
— По утрам на тренажерах. По ночам бегаю в парке.
У нее была коричная кожа — ну или рыжеватая, или как сплав меди и бронзы. Интересно, чувствует ли она себя обычной, когда едет одна в лифте и думает про обед?
Она сбросила жилет и с виски, заказанным в номер, подошла к окну. Одежду сложила на ближний стул. Ему хотелось провести день в тишине, у себя в отсеке для медитаций — просто глядя на ее лицо и тело, как даосское упражнение или пост разума. Он не стал у нее спрашивать, что ей известно о достоверной угрозе. Его не интересовали детали — пока, во всяком случае, и Торваль все равно много бы не рассказывал телохранителям.
— Где он сейчас?
— Кто?
— Сама знаешь.
— В вестибюле. Торваль? Следит за входящими и выходящими. А Данко в холле снаружи.
— Это еще кто?
— Данко. Мой напарник.
— Новенький.
— Это я новенькая. Он вам спину прикрывает уже долго — с балканских войн. Он ветеран.
Эрик сидел по-турецки на кровати, кидал в рот арахис и смотрел на нее.
— Как он к этому отнесется?
— Торваль? Вы о нем говорите? — Она развеселилась. — Назовите по имени.
— Что он тебе скажет?
— Лишь бы вы были в безопасности. Это его работа, — ответила она.
— Мужчины становятся собственниками. Что. Ты не знаешь?
— Слухи доходили. Но дело в том, что, говоря строго, моя смена уже час как закончилась. Поэтому теперь мы тратим мое личное время.
Она ему нравилась. Чем больше Торваль ее, судя по всему, ненавидит, тем больше она Эрику нравится. За это ее Торваль будет ненавидеть со всей пылкостью. Целыми неделями станет пялиться на нее из-под насупленных бровей.
— Считаешь, интересно?
Она сказала:
— Что?
— Оберегать кого-то от опасности.
Он хотел, чтобы она подвинулась чуть левее, поймала бедром свет ближней лампы.
— Отчего ты на это идешь? Рискуешь.
— Может, вы того стоите, — ответила она.
Она макнула палец в стакан, потом забыла облизнуть.
— Может, из-за денег. Платят очень неплохо. Риск? О риске я не думаю. Прикидываю, риск-то тут ваш. В прицеле же вы.
Она решила, что это смешно.
— Но интересно?
— Интересно быть рядом с человеком, которого кто-то хочет убить.
— Ведь знаешь, что говорят, правда?
— Что?
— Убийство — логическое продолжение бизнеса.
Тоже смешно.
Он сказал:
— Подвинься левее.
— Подвинуться левее.
— Вот так. Славно. Идеально.
У нее лисье-смуглая кожа, волосы туго заплетены у самого черепа.
— Как он тебя вооружил?
— Электрошокер. Пока не доверяет мне смертоносное оружие.
Она подошла к кровати и взяла у Эрика из руки стакан с водкой. Он по-прежнему кидал в рот орешки и не мог остановиться.
— Вам нужно лучше питаться.
Он сказал:
— Сегодня иначе. Сколько вольт у тебя в распоряжении?
— Сто тысяч. Коротит всю нервную систему. Падаешь на колени. Вот так, — сказала она.