Парень стиснул зубы и пообещал себе, что более не станет заглядывать в колодец. Ведьма была права — тот и вправду был особенным. Опасным, злобным и вредным.
Поправил плетень. Бабуся же, как видно, его простила, поскольку, как наступил полдень, велела Шимеку отдохнуть. Солнышко пригревало, мухи звенели сонно, и остаток дня парень спокойно провалялся под дубом.
На ужин было жаркое из зайчатины. Шимек нажрался, как свинья.
— Откуда у вас это? — спросил с благодарностью.
— Да вот, приблудилось… — ведьма отерла с подбородка жирный соус. — Ещё хочешь?
— После вас, Бабуся, — ответил он вежливо, подставив тарелку. — А вы и так можете? То есть, в дворском лесу можете на зверя браконьерствовать?
— Браконьерствовать? — возмутилась Бабуся Ягодка. — У меня на это дело — привилегии. Ещё дедом Висенки выданные, во времена, когда большая война в Змиевых Горах гремела. Староста тогда на юг отправился. Войнушки ему захотелось, грибу старому. А как вернулся с той войнушки — то и без коня, и без седла парадного, даже шубу с него сдёрли, а уж голову так надщербили, что и ум у него из тех щербин вытекал. Ну, это-то как раз малая была потеря, — захихикала ведьма, — потому как ума в черепушке у него никогда много и не было. Вот только недельки две мне пришлось его выхаживать…
Шимек смешался. Не слишком-то хотелось ему выслушивать Бабусины истории. Полагал, что от володаря и его семьи надлежит держаться подальше: с несчастьем, как с блохастым, только прислонись — ан уже налезло. Да и отсутствие у Бабуси уважения к законам, по которым живет мир, наполняло его беспокойством.
— А ты, Шимек, чем бы хотел заняться? — спросила ведьма с хитрым лицом.
— Может, избу побелю? — рискнул он, не дожидаясь, пока та выдумает что-нибудь похуже выгребных ям.
— Ой, Шимек… — вздохнула Бабуся. — Завтра пятница, ни одна уважающая себя ведьма в доме и пальцем не шевельнёт. Чем по жизни хотел бы заняться, спрашиваю.
— Ну… — задумчиво поскрёб он макушку. — Хотелось бы, чтоб все спокойненько было. Мясная похлёбка и пирог со сливками каждое воскресенье…
Бабуся заметила, что интеллектуальное усилие становится для Шимека слишком болезненным, и сказала:
— Ладно, пирог тебе завтра будет. Возьмёшь кусочек, матери занесёшь. Лучше будет, коли не станешь путаться у меня под ногами… О свиньях не беспокойся, позабочусь о них как следует.
Назавтра, освобождённый от службы и радостный, Шимек притаился в кустах, чтобы поглазеть на крутящуюся по подворью Ярославну. Однако же с удивлением отметил, что любовь его начала как бы убывать. И особенно много убыло её, когда Мельниковы работники его приметили и принялись дразнить, что, мол, вот и новый хахаль для Ярославны. Девушка разгневалась, крикнула:
— Уматывай отсюда, свинопас грязный! Перестань лазить за мною! Перестань на меня таращиться! Убирайся! — и сбежала с плачем под издевательский хохот Мельниковых работников.
Отчаявшись от её бесчувственности, Шимек снова поволокся в ведьмин домик.
«Ох, Ярославна! — думал с упреком, — Ярославна, моя сладенькая Ярославна!»
— «И четырнадцать моргов, — подсказывал чей-то упрямый голосок у него в голове. — Четыре коровы. Пуховая перина…»
— «Но всё изменится, — убеждал он себя решительно. — Ещё два дня, отвар из любавницы — и всё изменится!»
И он так размечтался, что лишь сильный удар рогами возвратил его назад на землю. Козёл Бабуси мекнул издевательски и убежал. Отчего-то козёл этот ужасно его невзлюбил и наподдавал рогом при каждой возможности. Разозлённый парень ринулся за козлом, который благоразумно забежал в избушку. Но ведомый праведным гневом, Шимек не остановился!
— Уже пришёл? — удивилась Бабуся Ягодка…
А челюсть Шимека так и отвисла от удивления. Потому как в избе сидели три видные молодицы, и одна из них, собственно, и заговорила голосом Бабуси (только более молодым и не таким писклявым). Были на них расшнурованные одежды с глубоким вырезом, каких не постыдилась бы и сельская потаскуха. Только куда там той потаскухе с благородным именем Горностайка было до зачарованной ведьмы!
— Я так… за козлом… прощенья просим, — пробекал поражённый Шимек и сбежал.
Изнутри избы донёсся до него дружный хохот трёх ведьм. Кажись, они со смеху так и полегли. Потому Шимек предусмотрительно отказался от ужина и вернулся к своим свинкам.
Утром Бабуся выглядела уже совершенно обычно.
— Ты что же, боишься меня, Шимек? — спросила она.