Ральши смутился, дёрнул себя за ус: когда он впервые увидел этих дикарей, они показались ему забавными — в поле и в лесу они вдруг замирали, вслушиваясь, а двигались, будто пританцовывали, будто неведомая мелодия звучала внутри каждого из них.
— О вождь доброго народа! За пищу и кров, за доброту и любезность я рад подарить тебе мою историю, но вот ты услышал её, и разве могу я добавить ещё что-то?
— Прошу тебя только: повтори рассказ нашему шаману. Но знай: в пещере шамана тебя ждёт чудо, о котором ты никому и никогда не сможешь рассказать.
— Почему?
— Ты навсегда забудешь обо всём, что случится в пещере.
— Что ж, — Ральши вздохнул, — я видел много чудес, так много, что о некоторых уже начал забывать. Я перескажу всё шаману, и пусть то, что полюбил я в удивительных землях, принесёт радость твоему народу.
— Да будет так, — сказал вождь и хлопнул в ладоши.
Тотчас принесли пищу, а юноши и девы племени стали петь и танцевать.
Пещера шамана оказалась огромной. Пол в ней был уставлен светильниками. Скоро Ральши понял, что вместе они составляют лабиринт, рисунок, настолько огромный, что понять его было невозможно. В центре, на огромном камне, на козьей шкуре лежал шаман. Голый. Одноухий. Глаза его были закрыты, и Ральши усомнился: живой ли? Сквозь треск пламени Ральши различил необычный звук и скоро нашел источник: огромная яма с углями. Жар от них был нестерпим. Угли то чернели, то источали сияние. Звук доносился отсюда. Это был свист, который пронзительно истончался и в конце разрешался хлопком. Ральши вгляделся и едва не закричал: на углях жарились куски мяса. Он узнал в них человеческие уши. Гигантское, будто разбухшее, каждое ухо подрагивало. Оно, как гриб-дождевик, свистело, словно изнутри что-то стремительно рвалось наружу. И вдруг свист распался, проступил ритм, бормотание, которое в гонце разделилось на слова, фразы:
— … мой караван шаг за шагом ступал по мёртвым пескам… и открылось мне чудесное зрелище: оазис, укрытый зеленью…
И тотчас другой невидимый рассказчик начал своё, а за ним ещё и ещё. Это были не просто голоса: Ральши закрыл глаза и всё увидел, как наяву. Заворожённый, он глубже и глубже тонул в потоке образов, и, повинуясь этому опыту, вдруг начал говорить. Он не просто повторял историю, но вдруг вспомнил всё с невероятной ясностью и самым сердцем пел свою жизнь.
О том, как ушёл из отчего дома. О затонувших кораблях и коралловых островах, о паровых дирижаблях, штурмующих грозовые облака, о ледяных дворцах, чьи жители просыпаются каждую весну и засыпают с приходом холодов, о небесных островах и белоснежных облачных замках, о ликах богов, виденных им на склонах гор. О том, что леса и долины забытой родины казались ему не меньшим чудом, чем все диковины чужих стран. Чем больше Ральши говорил, тем шире раскрывалось его сердце: он чувствовал, будто целый мир слушает рассказ. На груди мира он шептал себя в огромное его ухо. Мир и Ральши стали единым: говорить стало не нужно. В сердце Ральши уместились самые высокие горы и самые глубокие океаны, и солнце, и звезды, прошлое и настоящее. Ральши стал всем миром, и ему нестерпимо захотелось дать кому-то частицу этого знания. Он всмотрелся и увидел: мальчишка лежит на траве, задрав голову: смотрит в облака. В одно мгновение Ральши спустился к нему и сказал:
— О, юный Ральши. Знаешь ли ты, что весь огромный мир однажды окажется в твоём сердце и станет твоим? Знаешь ли ты это?!
Глаза мальчика широко раскрылись: он понял, поверил. И тотчас Ральши услышал зов. Он снова поднялся над миром, и, следуя за источником, вдруг вернулся в пещеру. Теперь он видел узор: светильники составляли огромную ушную раковину. В центре раковины стоял шаман и звал его. На голове его теперь было видно второе ухо — огромное, мясистое. Шаман взмахнул ножом и тотчас отсёк его: окровавленное, ухо упало на угли.
Ральши пришёл в себя и увидел вокруг густую чащу. Воздушный шар запутался в ветвях, корзина была разломана.
Ему приснилось, будто он снова стал мальчишкой и, как тогда, с самого неба к нему спустился мужчина и сказал, что однажды весь мир станет его. Ральши убежал из дома и с тех пор скитается по свету.
Сердце его неожиданно сдавила тоска. Он пнул бесполезную корзину. И расплакался.
К. А. Терина[9]
Я, Крейслауф
9
К. А. Терина родилась в прошлом веке за полярным кругом. С 2008 года публикуется в фантастических антологиях и журналах. Лучший художник по версии Интерпресскона 2011 и Еврокона 2013. Живёт в Москве, Россия.