Когда репортёры бросились увековечивать исторический момент, Гаврилов не последовал их примеру. Он сделал лишь один широкий шаг и, убедившись, что коллеги надежно заслонили его спинами от охраны, начал действовать — отработанно, на «автомате». Сперва одним движением отсоединил от своей фотокамеры массивный объектив. Затем, нажав на неприметную кнопку, трансформировал его в странную на вид трубку втрое большей длины. Этим оружием его снабдили «Бдительные». В дьявольской штучке, замаскированной под профессиональный «Никон», не было ни грамма металла — только сверхпрочные композиты. Поэтому её не распознавали никакие детекторы.
Гаврилов сразу высмотрел в отделяющей его от мишени живой стене слабое звено — коротышку-японца. Он схватил его за шиворот, рванул к себе и скользнул на освободившееся место. Затем вскинул оружие и нажал на спуск. Промахнуться с такого расстояния было невозможно.
Пули покидали ствол с ненатурально тихим звуком, будто стрельба велась резиновыми присосками из игрушечного автомата: чпок, чпок, чпок… Но после каждого «чпока» в груди Раунага, обтянутой серебристой переливчатой тканью, появлялась новая дырка, и из неё выплескивался фонтанчик малиновой жидкости.
Всё произошло так быстро, что лишь после энной дырки ближайший охранник в прыжке вырвал у Гаврилова оружие. Затем оба секьюрити с хрустом заломили ему руки за спину.
Следующее утро он встретил в стенах знаменитой нью-йоркской тюрьмы Рикере. Помимо прочего, в камере-одиночке был головизор с четырьмя каналами — протестантским, католическим и двумя новостными. Первые два Гаврилов игнорировал, а от просмотра новостей испытывал мрачное удовольствие: его фамилия, сопровождавшая теперь уже исторические кадры из штаб-квартиры ООН, звучала почти непрерывно. Порой казалось, что ведущим с разным оттенком кожи платят отдельно за каждое упоминание сумасшедшего русского.
Только имя Раунага они произносили ещё чаще — сводки о состоянии его здоровья передавались каждые десять-пятнадцать минут. В первый момент, узнав, что туррианин жив, Гаврилов впал в ступор. Стоял столбом посреди камеры, очумело уставившись в экран, и повторял вслух: «Не может быть, не может быть, не может быть…» Потом попытался убедить себя, что с изрешечённой грудной клеткой никто долго не протянет, будь он хоть трижды пришелец. Но сводки звучали всё оптимистичнее, и однажды было объявлено, что глава инопланетной миссии идёт на поправку. Хвала живительной фири! Точнее, одному из чудо-препаратов на её основе. Он ещё не прошёл клинических испытаний, но уже доказал, что может возвращать полупокойников с пути на тот свет…
Когда Гаврилов узнал об этом, он целую ночь ворочался, не в силах заснуть. А наутро испытал неожиданное для него самого облегчение. Да, Раунаг выкарабкался, но игра ещё не кончена. Совсем нет!
Судьба первого межпланетного террориста решалась в переговорах между властями США и России. Наконец формальности были улажены, и Гаврилова отправили на родину — дожидаться суда.
— Мало кто обратил внимание на эту деталь, — говорил с экрана розовощёкий прилизанный ведущий. — А она весьма любопытна! В тысяча девятьсот четырнадцатом году некий Гаврила Принцип застрелил австрийского эрцгерцога Фердинанда. А сто двадцать лет спустя Александр Гаврилов совершил первое в истории человечества покушение на инопланетянина. Обратите внимание — Гаврила и Гаврилов! Первый теракт вверг сотни миллионов людей в мясорубку мировой войны. Второй, окажись турриане ярыми ксенофобами, мог послужить поводом к уничтожению всей земной цивилизации. К счастью, наши гости настроены гуманно. Они рассчитывают, что суд над преступником будет справедливым и беспристрастным…
— А все-таки, Гаврик, я не пойму, — сказал Мишаня. — Чего ты добился? Ну, шмальнул в одного, а толку-то? Что изменится?
— Многое. — Гаврилов кивнул на экран. — Вот он говорит про справедливый беспристрастный суд.
Мишаня хмыкнул.
— Мало ли что какой-то фраерок базарит. Они мастера пургу гнать — работа такая. Всё уже давно решено и обговорено с макаками. Тебе дадут пожизненное, тут и гадать нечего. Будешь сидеть, пока не зажмуришься.
— Пусть! — упрямо тряхнул головой Гаврилов. — Я знал, на что шёл. Главное, что не прикончили — тогда всё было бы впустую.