В общем, космическая лаборатория дрейфовала возле Аномалии, а Крен Ибикус время от времени присылал требования на повышение финансирования и заявки на различное оборудование. Желаемое он, как правило, получал: а как же, сам доктор Крен требует! К тому же, он был довольно состоятельным человеком и значительную часть расходов покрывал из собственного кармана. Но не целиком, не целиком.
Вскоре, однако, бюджет космической лаборатории достиг размеров воистину астрономических, а отчёты же сделались довольно туманными. В результате у совета возникла настоятельная потребность узнать, а что же он, собственно, финансирует.
Я всегда плохо переносил мгновенный перепад гравитации. Дождавшись, когда улягутся головокружение и тошнота, я отпустил поручень, за который было принято держаться при переброске. Теперь — на выход, встречающие, наверное, уже беспокоятся, почему пассажир не выходит так долго. Я открыл люки капсулы и приёмной оболочки…
Беспокоятся, а как же, жди! Встречающих не было вообще. Аппаратура работала в автономном режиме. Признаюсь, это немножко задело. Я, конечно, не требовал, чтобы меня приветствовали как Наполеона, но уж на одного встречающегося рассчитывать мог.
Спустившись с постамента трансгресса, я набрал на пульте связи короткое сообщение: «Прибыл, встречающих нет». Мгновение спустя по гиперпространственной струне на Землю ушло сжатое сообщение. Удобная штука эта струнная связь: в отличие от масс-переброски, энергии почти не требует, хоть к Интернету подключайся.
Я поискал глазами панель настенного информатора и вскоре определил, что доктор Крен пребывает в своей каюте. Вызывать кого-то и требовать себе провожатого я не стал, решив, что это несколько унизительно. Не захотели встретить, что ж, обойдусь и без вас, благо, я знал расположение помещений.
Это я перепад гравитации плохо переношу. С самой же малой тяжестью у меня проблем нет. Надо только помнить, что двигаться следует плавно, словно под водой, к тому же на туфлях у меня были вакуумные присоски.
Изнутри космическая лаборатория походила на обычное земное учреждение, только что окна в коридорах отсутствовали. Не знаешь, так и не догадаешься, что всё это высверлено в толще астероида, на котором укреплён пространственный движитель Букина.
Всё же странно, что мы называем лабораторией довольно крупное поселение. Все сотрудники были обеспечены здесь весьма солидным комфортом, а если добавить к этому постоянную связь, не было, в общем-то, ничего удивительного, что Крен с помощниками безвылазно торчали здесь уже почти два года.
Я хотел было сразу подняться на уровень жилых помещений, но, поддавшись внезапному порыву, заставил лифт взобраться на верхний уровень. Там я немного постоял под обзорным куполом, разглядывая Аномалию. Она висела точно над вершиной некрупной скалы. Идеальная сфера слабо блестела, отражая лучи далёкого солнца: лаборатория дрейфовала между Юпитером и Сатурном. Я уже видел это на стереографиях, так что можно было бы и не смотреть.
Идя к каюте Крена, я быстро восстановил в памяти всё известное об Аномалии. Объект возник два года назад, во время опытов по зондированию глубинной структуры вакуума. В этих опытах планировалось найти ключ к сверхсветовым скоростям, в идеале к мгновенной масс-переброске без стационарных порталов. Ключ не нашёлся, зато появилась Аномалия.
Сфера отражала энергию ниже определённого порога, выше которого энергия уже вся поглощалась без какого-либо тепловыделения и последствий для Аномалии. Очень скоро выяснилось, что оболочка сферы нематериальна и представляет собой преобразованный вакуум.
И это, собственно, всё. Возможно, Крен знал что-то ещё.
А вот и его каюта. Стучу.
— Я занят! — доносится из-за двери могучий рёв.
Это уже начинало меня раздражать, занят он, видите ли. Нет уж, светило ты наше, физико-математическое, твои многочисленные научные звания меня не смутят! Достаю универсальный ключ. Это на обжитых планетах работает закон неприкосновенности частных жилищ, а в космосе другое правило: в случае необходимости мгновенный доступ в любое помещение, мало ли что может случится!
Дверь отъезжает в сторону. Доктор Крен Ибикус медленно встаёт с кресла. По внешности он больше похож не на известного учёного, а на быка. Поправка: сейчас он похож, на быка разъярённого.
— Я же сказал, что занят!
Улыбаюсь в ответ как можно более мило.
— Но как же! Мы же договаривались!
Мысленно вспоминаю всё, что знаю об этом научном светиле. Прежде всего, он фанатик познания, и подобрал себе в команду точно таких же. Впрочем, наш общий коллега Герберт Франке как-то сказал мне, что назвать Крена фанатиком это значит сильно смягчить ситуацию. «Он из тех, кто ради изучения анатомии готов проводить вскрытие на живом человеке!». Но думаю, это всё же преувеличение.