– Спасибо за честный ответ. Может быть, так даже лучше. Я не стала бы тебе слишком доверять, если бы ты согласился сразу.
– У тебя уже есть соображения по поводу преодоления сопротивления ваших ретроградок реформам?
– Есть кое-что. Сопротивление, конечно, будет серьёзным. Но твоё неожиданное и столь эффектное появление в корне изменило ситуацию. Вся столица гудит о твоих подвигах. Но в не меньшей степени – о твоих удивительных рассказах, а также твоих песнях. Вечера у нас тихие, слышно далеко… Даже я чуть не прослезилась. Так что для начала реформ момент самый подходящий. На моей стороне будет принцесса со своей гвардией, кровно заинтересованные, чтобы их будущие дети были живы. – Ингрид лукаво улыбнулась. – Плюс моя личная охрана. Это уже немало. Но главное – на моей стороне будет твой живой пример. Сейчас ты среди амазонок – кумир. Подозреваю, что после выполнения предназначения вообще станешь легендой. – Королева вновь лукаво улыбнулась, а Алексей слегка покраснел. Глаза Ингрид на миг мечтательно затуманились.
– Кстати, именно твои песни побудили меня принять окончательное решение. Я вдруг осознала, в каком ограниченном мирке мы живем и как многого себя лишаем.
Алексей, который своими рассказами и подводил их к подобным выводам, был между тем совершенно не готов к решениям, которые за этими выводами последовали.
Он сообщил на базу, что задерживается на Фортуне на месяц для осуществления прогрессорской деятельности.
…Королева Ингрид оказалась права. После выполнения предназначения Алексей стал живой легендой. Глаза уходивших от него по утрам девушек были такими шальными и счастливыми, что других амазонок буквально распирало от любопытства и зависти. Однако на все расспросы следовал примерно один и тот же ответ: «О! Об этом невозможно рассказать. Это… это неописуемо».
Уже рожавшие женщины-амазонки недоумевали: что такого в этой гадкой процедуре могло приводить их в такой неописуемый восторг? Они вспоминали свой опыт подобного рода, когда к ним приводили специального раба, и они вынуждены были терпеть боль и унижение, мечтая, чтобы это скорее кончилось. Вспоминали, и никак не могли понять подобной реакции своих молодых подруг.
Спустя тридцать дней несколько осунувшийся Морской Волк вернулся на «Стремительный».
– Ты долги думаешь возвращать? – встретил его Сан Саныч вопросом, едва он уселся в капитанское кресло.
– Какие долги? – Алексей, застигнутый врасплох, недоуменно уставился на экран, с которого анимационный Сан Саныч требовательно смотрел на него.
– Ты должен мне восемнадцать банок пива за проигранные шахматные партии и тридцать – за каждую ночь твоей прогрессорской деятельности, когда я отключал записывающую аппаратуру. Это, между прочим, строго запрещено инструкцией, если ты помнишь.
– Это шантаж.
– Ради Бога. В следующий раз буду действовать строго по инструкции.
– Следующего раза не будет.
– Ну-ну, как знаешь. Но за проигранные партии ты всё равно должен.
– Постой, но ты ведь говорил, что завязал? – предпринял Алексей последнюю попытку отбиться от настырного ИИ. – И, кроме того, куда прикажешь мне это пиво заливать?
– Я передумал. Ты чувствуешь свою безнаказанность, поэтому плохо играешь. Так что гони пиво. Видишь воронку в углу слева от пульта? Вот туда и сливай. Я тут без тебя немного повозился с манипуляторами.
Алексей посмотрел в указанном направлении и действительно обнаружил воронку.
– Но что ты собираешься с ним делать?
– Употреблять по назначению. Сливай.
Искусственный интеллект той степени сложности, что был установлен на звездолете, подразумевал наличие у него определенной свободы воли и самосознания. Конечно, можно было добиться от ИИ полного подчинения партнеру – человеку, но при этом могли нарушиться важные ассоциативные связи в сверхсложной электронной начинке искусственного мозга, что могло привести к нежелательным последствиям при работе в нештатной ситуации. Поэтому рекомендовалось, если это не создавало проблем с безопасностью, не прибегать к жестким мерам такого рода.
Алексей поднялся и обреченно направился в кладовое помещение. Синтезаторы «Стремительного» могли производить практически всё, кроме живой ткани. Однако марочные сорта вин, пиво, деликатесы получались при этом не вполне адекватными эталонным образцам. Наличие или отсутствие буквально нескольких атомов могли здесь сказаться на качестве букета. Поэтому на борту был небольшой запас натуральных продуктов, и в том числе пива.