Этот запах он учуял еще в подъезде. Фаршированные блинчики с начинкой из мяса говядины и свинины, прожаренной на углях, потертый сыр, соленые огурчики, сдобно разбавленные луком, приправка острым чесночным соусом. Полученные трубочки запекались в духовке всего три минуты и ни секундой больше. Айк Гириан, хозяин ресторана «Арегак» когда узнал в Молчанове члена экипажа «Прайма-1479» с радостью показал кухню и, в особенности, процесс приготовления фирменных блинчиков. Молчанов получил пожизненное право кушать их бесплатно и в любых количествах.
Он бросил сумку с контрактом в шкаф вместе с пальто.
Должно быть рассказал кто-то из РКА. Она как раз сегодня была там на защите своего проекта об использовании искусственного интеллекта в программировании систем пилотирования.
Молчанов с виноватым видом вошел в комнату и уселся напротив Светы. Она уставилась в появившийся из ниоткуда в воздухе экран и водила пальцем по нему, пролистывая очередной программный код, казавшийся Молчанову бессмысленным набором иероглифов.
— Я не голодный, — осторожно сказал он.
— Съешь позже, — ответил она, не отвлекаясь.
Он набрал воздух в легкие чтобы, наконец, сказать ей. И не важно, что кто-то уже сделал это за него. Быть может это к лучшему. Ему не придётся наблюдать удивление на ее лице, не придётся терпеть невыносимые секунды молчания, пока она будет собираться с мыслями.
Она вдруг выставила указательный палец вверх перед тем как звуки уже были на полпути из горла. Молчанов прикрыл рот и затих. Ее пальцы скакали по буквам, словно клавишам рояля, наигрывая безумную мелодию какого-нибудь немецкого композитора века из восемнадцатого. Она закончила, отложила модуль-компьютер и посмотрела на него взглядом полным не обиды, как ожидал Молчанов, а сожаления и вины, будто собиралась сказать ему, что не он, а она улетает на Марс.
— Я все решила, — она выдержала паузу, как судья на чтении обвинительного приговора. — Я подаю на развод.
Молчанов подавился собственным языком. Не выдержав, он закашлялся, словно проглотил горсть красного перца чили.
— Что за вздор ты говоришь? Какой еще развод?
— Я должна тебя отпустить.
— Ты… ты нашла кого-то?
Она молчала. Значит нет. Если бы кто-то и мог сказать прямо в глаза непреложную правду, то это его жена. И вообще ее поведение сейчас никак не укладывалось в то, какое он себе представлял.
Он подошел к ней, опустился на колени и взял за руки.
— Расскажи мне, что произошло.
— Я решила, — она поперхнулась едва, сдерживая слезы и отвернулась.
— Да что это… Я не понимаю.
Вместо ответа она спроецировала в воздухе экран на котором отобразилась выписка из анамнеза. Пока Молчанов вчитывался, она встала и отошла к окну. От нервного напряжения буквы плыли у него перед глазами.
— Я не могу иметь детей, — сказала она.
Молчанов переводил взгляд с жены на экран, затем мысленно на контракт в шкафу.
— Ты найдешь ту, кто сможет родить. Ты еще молод.
Эту тему они поднимали не раз за последние годы, но она еще никогда так далеко не заходила.
— Ты что вообще удумала? Какая, к черту, другая?
Небесные проекции рисовали на густых облаках за окном пончики и торты, превращая невзрачные завитушки водяного пара в аппетитную клубнику, яблоки и ананасы, политые джемом. Инсталляция заманивала москвичей в новую сеть кафе. Почему-то Молчанову невыносимо захотелось попробовать их фирменный тортик.
Он подошел к ней.
— Свет, посмотри на меня.
— Я все решила, — твердо сказала она.
Молчанов сделал жест рукой на себя, экран развернулся в воздухе и подлетел.
— Тут ничего не сказано про бесплодие.
— Врач сказал, что это скрытая форма. Генетическое наследство. Как было у моей матери.
— Твоей матери пять врачей поставили бесплодие, но она все равно родила тебя. Не это ли доказательство, что врачам не надо верить на слово?
— Она родила меня в сорок восемь! Переспала с каким-то мужиком с работы, которого я не видела никогда. А у мужа, с которым они тридцать лет душа в душу случился инсульт, его парализовало. Мать обоих кормила с ложечки, вытирала дерьмо за мной, а потом и за ним. Он умер так и не осознав, что всю жизнь отдал ей зазря. Ты не повторишь его судьбы.
Он обнял жену. Она дернулась. Какая же она все-таки сильная.
— Да послушай ты меня, наконец, — вскрикнул Молчанов. — Врачи ошибаются! Живой организм – это не программа, в нем нет четких логических структур и иногда он ведет себя абсолютно непредсказуемо.