Более миллиарда пользователей следили за трансляцией запуска. Члены экипажа превратились в сетевых звезд. Их биографии обрастали мифами, как песок на пляже прилипает к вымазанному в меде шарику. Писали, что Молчанов на самом деле дальний родственник великого русского биолога Ильи Мечникова. Якобы прапрадедушка еще в начале двадцатого века предсказал, что его потомок станет первым исследователем других планет и обязательно привезет с собой на Землю пару-тройку инопланетян. Несмотря на весь вздор этой истории, Молчанову было приятно внезапно возникшее родство. Остальным с прошлым повезло меньше. То и дело в их биографии всплывали внебрачные дети, брошенные родственники и неизлечимые заболевания.
Командир Стивенсон объявил промежуточную готовность.
Так, Андрей, соберись! Настоящие профессионалы со всех концов света работали над миссией, последние в своем роде. Это люди, которым можно доверять. Они ничего не упустили. Пройдя такой путь, ты же не сдашься!
«Андрей, артериальное давления сто пятьдесят на девяносто три. Пульс сто двадцать два. Тебе нужно успокоиться», — сказал оператор ЦУПа Игорь Павлов.
Спасибо, что напомнил. Как будто он и сам не знал.
«Ввожу дозу успокоительного».
Кожу на руке в районе плеча кольнуло. Теплая волна окатила организм, следом наступило расслабление, веки потяжелели. Скафандры были оборудованы аптечками. Лекарства вводились по команде главного врача миссии, препараты накачивались по тонким трубкам и попадали в организм через автоматические уколы. Умники, придумавшие это, почему-то не удосужились озаботиться чем-то не менее важным (мочиться приходилось по старинке – в подгузники).
Кто-то или что-то стукнуло Молчанова по плечу.
— Эй, летописец, — позвал бортинженер Иван Покровский. — Это не страшнее толстой бабы спьяну поутру, — он расхохотался, обнажив перекошенные у основания, но толстые и крепкие зубы.
Молчанов уже намекал, что ему не нравится это глупое прозвище, но Покровский не послушал. Ей-богу в следующий раз Молчанов не промолчит и ответит жестко.
— Ну что ты такой смурной, а? Как говорил товарищ Сухов: «Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно».
Молчанов выдавил улыбку.
— Ты что, не знаешь кто такой Сухов? «Белое солнце пустыни».
Молчанов пожал плечами.
— Ай, молодые, вашу мать. Раньше без просмотра ты бы черта с два в ракете оказался, — Покровский договорил уже почти шёпотом себе под нос, затем с ностальгической улыбкой осмотрелся вокруг.
Судя по показателям давления и пульса бортинженер Покровский сидел не в ракете, а на пляже под теплым солнышком с прохладительным коктейлем и трубочкой в зубах. Это его уже третий запуск, на три больше чем у остальных.
Молчанов и Покровский готовились вместе (американцы тренировались у себя дома). Покровский сразу перешел на неформальное общение, взяв на себя роль старшего товарища. Глупые шуточки, фамильярности – то, что Молчанову совершенно не по нраву. В отношении с коллегами он привык к дистанции и соблюдению субординации – так написано и в уставе миссии, где каждый поставил подпись. Покровскому бы стоило об этом вспомнить.
Два месяца тренировок пролетели незаметно. Спали по шесть часов, а остальные восемнадцать пахали без передыха. Вдобавок каждому пришлось постичь еще несколько смежных профессий. У Молчанова в личном деле появились новые записи: врач общей практики и видеоблогер. Последнее стало особенно тяжелой ношей. Сетевые СМИ потратили кучу денег на миссию и хотели получить взамен прямые эфиры с борта «Прайма-1479». Молчанов пытался отказаться, настаивал, что доктор Ричард Пател – лучшая кандидатура, однако ЦУП решил, что человек с худшим антирейтингом в истории должен не высовываться и прикинуться мебелью.
Начался отсчет последних минут. Ракета загудела, задребезжали какие-то железки, о чем-то сигналила аппаратура. По команде члены экипажа захлопнули защитные стекла шлемов – крышка гроба запечаталась. Молчанов нервничал, нет не так – он паниковал.
Может быть заорать прямо сейчас? Сослаться на сильную боль где-нибудь в базальных ганглиях мозга. Отсчет остановят, его вытащат из консервной банки и уложат на каталку. Опустевшее место займет дублер и никто никогда не узнает, что он имитировал приступ, врачи спишут на нервный срыв, сам он посетует на несправедливость судьбы, а потом слава померкнет так же быстро как вспыхнула. Больше не будет преследований журналистов, его лиц на каждом углу, звонков, сумасшедших фанаток, все вернется на круги своя. И, главное – он точно будет жив. На кой черт он вообще во все это ввязался? Ах, да… Марс.