Человек, рождённый женою, краткодневен и пресыщен печалями.
ЖУРНАЛ JAZZ: Как бы Вы определили взаимоотношения внутри Аркестра? Вы строго профессионалы, квази-семья или ученики?
ДЖОН ГИЛМОР: С Сан Ра мы как ученики и учитель.
ПЭТ ПАТРИК: Можно даже сказать, что мы меньше учеников: мы никто перед учителем.
Когда к Сонни обращался музыкант с просьбой о вступлении в его оркестр, он часто отвечал, что оркестр не его, а Творца — он сам просто выполняет приказы. Похоже, что приказы эти, в том числе, состояли в том, чтобы приглашать в группу некоторых музыкантов с эмоциональными и наркотическими проблемами и делать их особой частью своего плана. Иногда это были даже не слишком хорошие музыканты, не умеющие добиться успеха в других областях жизни и способные даже на разрушение, будучи предоставленными самим себе. Он жаловался («Почему Творец посылает мне таких болванов?»), но знал, что у них есть кое-что интересное, какое-нибудь особое видение мира; он говорил, что даже неграмотный или ребёнок знает нечто уникальное и важное, и мы сможем узнать, что это такое, только если ввести в дело правильную дисциплину. А дисциплина и контроль были необходимы для создания группы, в которой одновременно находились музыканты из самых лучших музыкальных школ и любители; интеллектуалы и комики; люди, бросившие доходные карьеры и люди, у которых сроду не было никакой работы; а также антиобщественные личности, которых могли удержать в рамках только матери, армия или тюрьма.
«Иногда он приводил в группу таких людей, что мы никак не могли понять, что он в них нашёл», — говорил Джеймс Джаксон.
Мы жаловались, что они слишком много пьют, употребляют наркотики, шляются по бабам — при этом не сознавая, что мы все сами были примерно такими же, пока не нашли в себе силы дисциплинироваться. Сан Ра чувствовал, у кого есть сила воли для того, чтобы всё бросить и начать новую жизнь. Он знал, кто сможет подчиниться ему для того, чтобы играть его музыку. И он почти всегда оказывался прав.
Деловые отношения Сонни с отдельными участниками Аркестра были, наверное, не более «отеческими», чем у других руководителей биг-бэндов его поколения, но в отличие от большинства из них, он занимался деловыми вопросами сам; а поскольку большинство его музыкантов по крайней мере какое-то время зависели от него в смысле жилья и питания, его участие в их жизни было более сложным. В более поздние годы он настаивал на соблюдении неких моральных правил, которые не очень-то подходили тому образу жизни, который ведут многие джазовые музыканты — даже если не всегда было ясно, чего он от них хочет. Безусловно запрещались наркотики и пьянство; отношения с женщинами не поощрялись, особенно если они были межрасовыми. Это значило, что кое-кому из группы приходилось выходить, чтобы выпить, приходилось прятать косяки на концертах и видеться с женщинами украдкой — они были похожи на атлетов, обманывающих своего тренера.
Наказания обычно были вербальными, они формулировались в виде шуток и каламбуров и, как музыкальные партии, были индивидуальны для каждого. Некоторых он хвалил и упрашивал, других проклинал и оскорблял в тысячах слов. Он мог открыть и огонь «из всех стволов», в физическом и психологическом смысле, заставляя тебя почувствовать себя кругом виноватым — но только тебя одного. То, что другой сносил легко, тебе могло показаться адом. Твоим персональным адом. Или же он мог начать относиться к тебе «по-королевски» — размещал тебя в лучшем номере лучшего отеля в городе, предоставлял тебе лучшие еду и транспорт, хорошо платил, но при этом отделял тебя от группы и не разрешал выступать.
Иногда чувству дисциплины Сонни требовались свидетельства: какой-нибудь участник Аркестра мог дать краткий отчёт о своих достижениях и подтвердить своим показаниями то, что сделал для него Сан Ра. Или же какой-нибудь заблудший музыкант вкратце исповедовался в своих ошибках и рассказывал, как его поправили.
Нарушавшие правила подвергались деликатному наказанию. Тебе разрешалось сидеть на сцене с Аркестром, но запрещалось прикасаться к инструменту. Он даже мог сообщить публике о назначенном наказании. Он вызвал меня вперёд и сказал людям: «Это Джеймс Джаксон. Два месяца назад он пропустил три или четыре репетиции — именно поэтому ему сегодня не разрешается участвовать.» Тебя ставили на место как ребёнка. Это был одна из жертв, которые ты должен был принести, чтобы работать с Сан Ра.