Выбрать главу

— А для кого здесь музей? — поинтересовалась я, хватая ложку. — Ммм…

Это был наводящий вопрос, а густое и пряное кушанье замечательно пахло — морепродуктом.

— Филабелла, — отрекомендовал Риген. — Медуза.

Отчего не Горгона?

И меня чуть не вывернуло наизнанку.

«Лера, знакомься — это пудинг. Пудинг, знакомься — это Лера».

Нет, никогда не постигну я джамранской кухни. То, они хвою трескают, называя её капустой, то медуз, величая их филабе… И подавая под видом желе.

Мне сразу вспомнились корабли бетароидов. Неужто позаимствовали у джамрану технологии приготовления кораблей-медуз?..

Какая ерунда в голову лезет при экстремальном сочетании обольстительного мужчины и инопланетной гастрономии…

— Приятных неожиданностей! — подмигнул мне Риго.

Странное пожелание настораживало… Но джамрану лихо усыпил бдительность. Галантно преподнёс мне пиалу с белым кристаллическим порошком, и сам посыпал мою филабеллу.

Лизнула, из любопытства. Сладко…

— Спорыши плотоядного кактуса, — пояснил Риго, посыпая и свою медузу.

Я поперхнулась и схватила бокал с питьём.

— Хиирш надо глотать не торопясь…

И Риген услужливо помассировал мне шею.

— Микроэлементы хиирша усиливают генетическую отдачу.

— Так откуда здесь музей? — переспросила я, чтобы отвлечься от экстремальной еды. И глотнула из бокала, на свой страх и риск… Напиток благоухал цветами и приятно холодил нёбо.

— Цветочный морс…

Я перевела дух.

— Из орхидеи-люморис — пожирателя гусениц…

«Бульк».

— Согласись, вкус очень пикантный и аромат.

Ну, ладно, хоть не моча какого-нибудь выхухолехомякобобра.

— Значит, тебя интересует музей?

— Меня?.. Ах, да.

— Скорее, это архив материальных ценностей псевдогуманоидной культуры. Этнологи отовсюду насобирали. Раньше колония числилась под их ведомством.

Я посмотрела в окно на прозрачное небо и красноватые скалы, будто ожидала увидеть там хороводы псевдогуманоидов в этнических костюмах.

— А где остальные учёные?

— Тут никого нет. Кроме нас, андроидов и… ещё одного, подопытного. В данный момент. Это сезонная колония. Её арендуют научные сообщества для внеплановых исследований и секретных разработок. Сейчас она зарезервирована тэрх-дрегор…

— Из-за твоего пациента? — ляпнула я.

— Что? — джамрану заметно напрягся. — Что ты об этом знаешь?

— Ничего… Просто слышала твой разговор с этим… Марехом и подумала… А так, больше ничего…

— Ладно, — Риго помрачнел и принялся крошить печенье в миску с лимонным кремом. — В любом случае, ты его даже не увидишь…

— Почему?

— Не увидишь, и всё, — отрезал Риген. — Он крайне опасен.

— Но, ты же сказал, что вроде… Мне можно.

Я не хотела встречаться с Зареком, но собиралась выяснить всё о его дефекте. Мне ж с ним потом общаться, на Попрыгунчике… Если он выжил конечно.

— Вэлери, — Риген оттолкнул миску. Та пролетела на другой конец стола, сшибая бокалы, и остановилась, аккурат у противоположного края.

Вот так глазомер! И как верно рассчитал силу толчка…

Я только открыла рот, чтобы похвалить, как он рывком усадил меня к себе на колени и засунул в рот печеньку в креме.

— Слушай и не перебивай!

Ага… Это с печенюшкой-то во рту?

— Умум… — потрясённая его порывом я старательно прожевала, чтобы вернуть себе свободу слова.

Восхитительный крем!

Мне захотелось ещё, желательно вместе с тем хрустящим печеньем…

— Зарек — мой друг, — мрачно проговорил Риген, — и пациент. В юном возрасте его постигла беда. Он перенёс гено-вирусное заболевание, перешедшее в мутацию, и стал носителем микроорганизма, паразитирующего на аллелях. Поначалу тот затаился и не проявлял себя до первого обмена, но активировался, едва Зарек приобрёл статус а-джаммар. Тогда он впервые почувствовал неладное. Но было не до того. Шла война с бетароидами.

Я тоже ощутила что-то, противоестественное… И накатила слабость…

— Дальше — больше. Паразит набирал силу, но для полноценного существования ему требовался обмен. Каждый раз с новым партнёром, и с обязательным условием, чтобы тот не являлся его носителем. Поэтому Зарек излучает генетическую ауру, притягивающую к нему всех потенциальных генообменников…

У меня вдруг резко возникла непреодолимая тяга к жёлтому крему. Казалось, ежели не поем немедленно, заболею.

Я теснее прижалась к Ригену.