духовной и душевной близости.
ПОРА СОДРУЖЕСТВА
Да, то была прекрасная пора.
Она всегда у сердца вне забвенья,
Пора содружества и вдохновенья,
Лучом любви блеснувшая с утра.
О, мужество взрастающих сердец,
Беспечность юных, нежных и отважных,
Вдали от зла и пыли дел бумажных!
Вздымая поэтический венец,
Вы пели гимн тщеславному началу.
Но где, где он – корабль? У причала?
Нет, не скажу, что ждал его конец.
А.С. Пушкин, 1998,
через Свирель-Татьяну
Дирекция Лицея тщательно пресекала все возможности проникновения в Лицей духа
искательности и угодничества. Просто при русской монархической резиденции жила своей
жизнью МАЛЕНЬКАЯ ЛИЦЕЙСКАЯ РЕСПУБЛИКА.
СОЮЗ
Мы возрастали. Каждый понимал,
Что нас зовёт Отчизна трубным звуком.
И каждый клятву верности давал
России, времени, истории и внукам.
Казалась жизнь безбрежною рекой.
А мы – богатырями на распутье.
В итоге, что ж, друзья, не обессудьте,
Решайте сами: где тревога, где покой?
Где слава, где бесславье, кто герой?
Судьба нас рассудила и скрепила.
СОЮЗ НАШ ВЕЧЕН.
ВЫШЕЛ НА ПРОСТОР
НАДЁЖНОГО И ВЕРНОГО ВЕТРИЛА!
А. С. ПУШКИН, 1996 год,
через Свирель-Татьяну.
40
Именно в Лицее юный Пушкин прошёл под руководством профессора Николая
Фёдоровича Кошанского ещё одну литературную школу, которой он не коснулся в своей семье.
Это была собственно русская литература, поэзия, начиная с Ломоносова, с заучиванием
лучших стихотворений.
И хотя в юные годы Пушкин воспринимал своего учителя с некоторой долей иронии,
позднее он с благодарностью обратил свой взор к профессору, строго оценившему уровень
знаний будущего великого Поэта – всего лишь шестнадцатым местом среди лицеистов.
КОШАНСКОМУ
Ты бдил мой рост, моё сознанье, речи,
Мой слог, мой стих, не упуская миг,
Хотел меня создать. Твой труд почётен, вечен.
И я – твой благодарный ученик!
А. С. Пушкин, 1998 г.,
через Свирель-Татьяну.
Пушкин выразил благодарность всем учителям, кто пробуждал в лицеистах чувство
человеческого достоинства и дух свободы.
Главные науки в Лицее преподавали русские педагоги, а не иностранцы. Это было
немалое новшество.
Охотнее всех Пушкин занимался в классе самого выдающегося из лицейских
профессоров Александра Петровича Куницына. Куницын преподавал юридические науки: право
народное, право римское, психологию, нравственность, логику.
Куницын с кафедры свободно высказывался против рабства, приветствовал свободу. И
Пушкин с восторгом вспоминал:
КУНИЦЫНУ
Куницыну – дань сердца и вина.
Он создал нас. Он воспитал наш пламень.
Поставлен им краеугольный камень.
Им чистая лампада зажжена.
Особого отношения лицеистов был удостоен талантливый профессор Петербургского
педагогического института Александр Иванович Галич, заменивший заболевшего Кошанского.
Галич учил не по-школьному. Лекции его превращались в оживлённые, шумные беседы.
Читали стихи, задавали вопросы, спорили и литературе и искусстве.
Лицеисты видели в Галиче не начальника, а доброго умного друга.
ГАЛИЧУ
Мне память дорога о наших давних встречах.
Свободы дух притягивал меня.
О, Галич! Будущих мятежных дел предтеча,
Твой взор – подобие Небесного огня.
Твой слог, твой вид, твои привычки, речи,
Твой дух мятежный – часть моей судьбы!
Мои Учителя! Вы дивных дел предтечи,
Планета созиданья и борьбы!
А. С. ПУШКИН, 1998 г. ,
через Свирель-Татьяну
Мы привыкли к мысли о постоянном подавлении самостоятельной мысли в царской
России.
Тем более странно, почти необъяснимо, каким образом в Лицее оказался в роли
преподавателя французского языка Давид Иванович Будри, младший брат знаменитого «друга
народа», французского революционера Марата.
Пушкину особенно нравилось, что Давид Иванович и не думал скрывать своего опасного
родства, напротив, гордился им и много рассказывал о своём необыкновенном брате. Дух
свободы, пробуждённый в Поэте Лицеем, горит в нём вулканическим огнём и вырывается
стихотворением об угнетённой русской деревне: «Здесь барство дикое..»
Этот пламень заставил Пушкина искать пути к вступлению в тайное декабристское
общество.
41
Это же горение побудит в 1826 году в кабинете царя Николая Первого признаться, что,