В конечном итоге эта дипломатия дала хорошие плоды и принесла мир в Маунт-Вилсон. Хаббл смирился: его престиж был сохранен, а научный комитет, президентом которого он стал, так ни разу и не был созван.
В 1949 году Эдвин и Грейс отправились в их любимое место — в гостевой домик на Рио-Гранде, в Колорадо. Эдвин занимался ловлей форели — довольно подвижным видом отдыха для 60-летнего человека. Они жили в тихой, почти безлюдной местности на высоте 2000 метров над уровнем моря. Хабблы отлично проводили время в компании друзей — семьи Кротти.
Там, на Рио-Гранде, у Хаббла и произошел сердечный приступ, который чуть не свел ученого в могилу. Из-за удаленности от цивилизации и трудной доступности это было худшее место в мире для таких неприятностей. Домашний врач Хабблов, доктор Пол Старр, поставил диагноз по телефону и сообщил, где находится ближайшее лечебное учреждение. Это оказалась больница святой Марии в Гранд-Джанкшен, за 150 км. В больнице сестры милосердия и врачи всеми силами старались помочь Хабблам, но это скорее была моральная помощь. Присматривать за известным больным приставили одну из монахинь — она не имела медицинского образования, хотя и стремилась компенсировать его отсутствие заботой и вниманием.
В больнице у Хаббла произошел второй приступ, более сильный. В Гранд-Джанкшен приехал Пол Старр и вместе с врачами и добросердечными монахинями буквально вернул Хаббла с того света. Ученый чудом выжил, и Старр порекомендовал ему забыть о своей работе. Телескопы May нт-Пал омара тоже находились на высоте 2000 метров, и больное сердце ученого могло не выдержать. Дома Хаббл медленно пошел на поправку благодаря своему крепкому здоровью и заботе Грейс и доктора, так что в следующем году он был готов ехать в Европу. Заботясь о муже, Грейс резко ограничила его контакты с коллегами, и если кто-то из них интересовался здоровьем Хаббла, он мог общаться только с ней.
Однако неукротимый Хаббл иногда получал новости об открытиях своих коллег и реагировал на них со злостью и досадой, вновь и вновь раздражаясь и тревожа больное сердце. Смерть кружила вокруг ученого, но не забирала его. Научная деятельность Хаббла постепенно затухала, как его трубка, которую он держал во рту, но больше не раскуривал. В 1950 году он присутствовал в Вашингтоне как председатель комитета медали Барнарда на вручении награды знаменитому физику, итальянцу Энрико Ферми (1901-1954), за открытия в области квантовой механики. Вклад Ферми в астрофизику менее известен, но также важен.
В октябре Старр, наконец, разрешил Хабблу провести серию наблюдений в Маунт-Паломаре. Грейс сопровождала мужа, но она не могла ночевать в монастыре, потому что женщин туда не допускали. Наблюдения проводили Аллан Сандаж, обученный Хьюмансоном, и еще один молодой астроном — очень известный сегодня Хэлтон Арп. Сандаж всегда восхищался Хабблом как своим учителем, но их близкому знакомству помешал сердечный приступ ученого. Позже Сандаж говорил, что в течение четырех десятилетий был учеником величайшего астронома.
Часто великие ученые выступают и мыслителями, что проявляется в их любопытстве к темам, не касающимся их специальности. Широкий спектр интересов Хаббла свидетельствует о том, что он был именно таким ученым. В 1949-м, на следующий год после сердечного приступа, Эдвин с Грейс поехали в Европу — в этот раз им удалось посетить пещеру Ласко. Эта пещера находится в Монтиньяке, недалеко от Брив-ла-Гайард, то есть в самом сердце Франции, поэтому любопытство Хаббла достойно восхищения. Слава шла впереди ученого, и благодаря этому у него было два прекрасных гида — те самые молодые люди, которые открыли пещеру 10 десять лет назад (к описываемому времени они превратились в зрелых 27-летних мужчин). Эдвина и Грейс повели по всем галереям, закрытым для посещений. Аббат Брейль, высший авторитет по искусству палеолита во Франции, назвал пещеру французской Альтамирой и относил рисунки к ориньякскому периоду, то есть их древность составляла от 30 000 до 38 000 лет. Сегодня известно, что рисунки относятся к мадленской культуре, то есть были сделаны 17 000-18 600 лет назад. В зале быков Хабблы восхитились совершенством фигур: единорог, лошади, большой бык, олени, корова, медведь были нарисованы с невероятным мастерством. На глубине 800 м стены пещеры покрывали бесчисленные рисунки. Грейс записала в своем дневнике: «Общее впечатление было во много раз сильнее, чем можно было ожидать».