ая петь. О боже. О боже. О боже. А толпа хором повторяла это - сквозь поцелуи, из глубины тел, перекрикивая музыку - повторяла и продолжала... танцевать. - Здесь нет физических законов! - кричал в микрофон один из лидеров группы. - Танцуй, как вздумается! Не ограничивай воображение! Ты не на земле, ты выше неё! Ты в космосе! Ты свободен! Свободен по-настоящему! Забудь о проблемах! И в мыслях и в мечтах! Красный свет погасал, и люди купались лишь в голубоватом свечении Земли. Чья кожа? Вся кожа. О боже. - Здесь нет социальных законов! - кричал другой певец. - Здесь космос! Свободное пространство! Здесь не действуют законы ни одной страны! Здесь нет того, что нельзя! Здесь можно всё! Ты свободен! Свободен по-настоящему! Танцуй, как вздумается! И делай, что хочешь и с кем хочешь! Красный свет вновь включался, освещая лишь внешнюю поверхность толпы. А в глубине "клубка" люди делали, что хотят и с кем хотят. В кромешной тьме, в поту, окружённые чужими конечностями и лицами, они искали друг друга и делали друг с другом то, к чему подталкивала атмосфера. - Мы будем целоваться в губы, да? Мне можно тебя поцеловать? - спрашивала девочка с красными волосами после концерта, когда Ганза нёс её на спине к себе в номер. В пристыковавшийся корабль-отель с почти земной гравитацией. - Ага. Хитрец Ганза. Он трахал её жёстко, больно, безжалостно. Плевал в лицо - она прикрывалась руками - он разводил их и снова плевал. Оставлял на запястьях синяки. Давал пощёчины. Бил с такой силой, что она переставала кричать, на миг вырубаясь. Её красные волосы разбросались по простыне, словно голова разбилась и кровь хлестала во все стороны. Он душил её, не задумываясь об её ощущениях, думая только о своих. Засовывал пальцы так глубоко ей в рот, что она давилась рвотными рефлексами. Никакие тушь и помада не выдержали бы такого издевательства: её лицо походило на палитру художника. Она пыталась выскользнуть, убежать, уползти. Он крепко держал её, навалившись весом, хватая зубами за волосы. Она вырывалась, царапалась, не желала повиноваться. Сопротивлялась, как могла, но уже обессиленная. Он хватал её за лицо, сжимал его, надувая окровавленные губы. Шлёпал её по заднице так, что уже горели ладони. Кричал на неё, целовал, облизывал, бешено дёргался то в одной позе, то в другой. Насильник Ганза. Он готов был убить её в порыве страсти. Хотел убить. Но не получалось. Он был слишком занят собой. А когда всё кончилось, он остановился и бросил её, как тряпку, на пол. Ганза не тронул бы девчонку снова, если бы она не нашла в себе сил заорать во всю глотку: - Тебе конец, урод! Я тебя уничтожу! Я тебя засужу! Я убью тебя! - Она пока только тыкала в него указательным пальцем, тяжело дыша. - Тебя посадят! Конченный петуходрон! - И ещё много чего в таком духе. Ганза смеялся, слушая оскорбления. Пил ещё и ещё, обливал себя спиртным, пытаясь отдышаться. От потрясения девчонка с трудом соображала, слова путались, отчего ругательства заворачивались в уникальные комбинации. Вдогонку с губ ещё срывались капли слюны и спермы. Говнодолбоед Ганза. Самотрахожоп Ганза. Космоибанавт Ганза. - Этому сейчас учат в школах? - Мразь дегенераковая! - охрипшим голосом вроде бы подходила к концу списка истеричка. - Микрохрен безмозглый! - Всё, достала. Ганза подошёл к ней, сел сверху и начал бить. Сначала шлепками, но ладони так болели, а девка так верещала, что он, наконец, врезал кулаком. Сначала один раз. Комната на несколько секунд погрузилась в тишину. Ммм, тишина, покой! Ганзе это нравилось. Взгляд девчонки отупел, порезы на губах и щеках стали кровоточить ещё сильней. Силач Ганза. Конечно, он не был качком, но ведь она была такой хрупкой. Музыкант вообще ненавидел спорт. Говоря о стереотипах, он скорее относился к разряду наркоманов. Худощавый, жилистый, вдобавок ещё почти карликового роста. Но, несмотря на телосложение, врезать он умел. Нередко во время гулянок он искал проблем на свою пятую точку. Ганзу мало кто любил. Только одурманенные фанаты его творчества - пока не узнавали кумира ближе. А узнать его можно было лишь максимально близко. В этот раз он превзошёл самого себя. Вот она - черта, которую можно переступить только один раз. Едва у девчонки прорезался очередной вопль, Ганза снова сделал это. Ударил. И ещё. И ещё. И много-много раз. Ганзе нравился такой противник. "Я сильный! Я сильный, я Геракл!" Маркером, которым он обещал поставить автограф на постере "Школьные монстры", Ганза написал у неё на грудях: "Ударь меня! Ударь меня, если не гей!" Ещё виски. Опять крики. Снова драка. В бой! Бам, бам, бам, бам... Её голова моталась из стороны в сторону, кровь брызгала на белоснежный ковёр, оставляя небрежные росчерки. Ганза наблюдал, как деформируется её лицо, как задирается верхняя губа, а нижняя размазывается по зубам. Бам, бам, бам, бам.... Кожа на щеках скукожилась, местами порвалась. Нос повернулся вбок, расплющившись и наливаясь синевой... Бам, бам, бам... Похоже, Ганза выбил девчонке передние два зуба. Они исчезли. И в следующий миг она начала давиться. Зубы попали в дыхательные пути. Это пьяного гитариста не волновало. - Хеее... - пыталась она втянуть воздух, забыв о боли. Бам. Её мысли разлетелись в стороны, как конфетти. - Хее... Бам. Она не понимала, почему в комнате так темно. - Хе... Бам. Музыка, кожа, яйца. Бам. Бам. Бам. Между её носом и подбородком зияла такая громадная дыра, что Ганза подумал: "А ведь теперь она сможет делать минет, даже не открывая рта!" Изобретатель Ганза. Он рассмеялся. Смеялся долго. И только спустя пару минут понял, что он - единственный источник звуков в помещении. - Так и быть, уговорила! - Ганза поставил маркером автограф у неё на животе. А затем испражнился на её тело, дивясь, как быстро засох несмываемый маркер. - Мда, с подписью я поступил не подумав... Поклонница "Школьных монстров" была настолько неподвижной и расплющенной, будто она - часть интерьера. Нос в виде сливы придавал её образу яркость и трагичность клоуна. Один глаз превратился в гигантский багровый волдырь. Другой был наполовину раскрыт и глядел в стену. Из-под его яблока сочилась кровь. Вдобавок, теперь она воняла. - Аах... - застонал Ганза от боли, глядя на разбитые костяшки пальцев. Некоторые были вмяты, некоторые наоборот быстро опухали. - Сука. Тупая мелкая сука. - Он врезал ей босой ногой. Тело дёрнулось, но уже совсем безжизненно. И, вдобавок, громко и протяжно испустило газы. Убийца Ганза. Ему опять смешно. Хоть и кружится голова. Хоть и пульсирует боль в кистях. Нужно сунуть руки в лёд. Которого больше нет. Во время секса он пытался скормить его "фанатке", но в итоге содержимое ведра разлетелось по залу и быстро превратилось в розовые лужицы. В довершении картины - обнажённый Ганза стоит над телом, пьяно покачиваясь и не зная, что дальше делать, - дверь номера открывается, впуская остальных хозяев. Один чёрный и два белых высоких парня с хохотом вваливаются в зал, что-то пьяно обсуждая. Когда они замечают гитариста и девчонку, разговор обрывается. - Ты не стесняйся, - кивает Ганза голому телу на полу. - Здесь все свои. - Что тут произошло? - изумлённо вопрошают "свои". Художник Ганза. Картина маслом. - Я бы на вашем месте дал нам минутку закончить, подождав за дверью. - Ганза добродушно улыбался, намереваясь сесть на край кровати, одновременно выпивая виски из бутылки, но промахнулся и плюхнулся задницей на мокрый пол. Перед глазами заскакали звёздочки. Ледяное виски пролилось на ноги. - Мне немного дало в голову... - заметил Ганза. - Господи Иисусе, что ты с ней сделал? - лидер группы опустился возле девчонки на корточки, щупая её пульс. - Вот сдурел! - Нас ведь посадят! - Тут должны быть камеры! - Нету в номерах отеля камер! - Надо позвать охрану и рассказать, что это Ганза! - Идиот! Вот идиот! Она же не дышит! - Я только недавно вернулся с сидки! Они всё свалят на меня! Я убью его! - Нужно вызвать скорую! - Нужно сваливать, придурки! - Я говорил, что этого мудака не надо брать в группу! - Пульса нет! Мать твою за ногу! - Она же несовершеннолетняя! Несовершеннолетняя! Напуганные лица музыкантов. Документы в трясущихся руках одного из них. Ступня девчонки, пускающая из-за агонии разводы в луже крови. Гомон нарастал, три человека метались по комнате, кричали одно и то же. Ганза с улыбкой забирался на кровать, с трудом перебирая трясущимися руками и цепляясь стоящим членом за простыню и одеяло. Наконец он добрался до подушек и зарылся в них головой, затыкая уши. Блаженный Ганза.