32 - 35
32. Он был из той породы людей, которым не за что бить морду. Казалось бы... Он был пиратом, настоящим пиратом двадцать второго века. Не тем, который бороздит моря и штурмует корабли. Но тем, кто грабит с ещё большим цинизмом. Порой даже не осознавая неправильности своего поступка. Хотя в век высоких технологий моральный вопрос в этом деле - всё также без ответа. Он был кибер-пиратом. Наполовину "хакером", наполовину Робином Гудом: раздавал украденное нуждающимся во Всемирной Сети. Но крал чаще всего отнюдь не у тех, кто заслуживает подобного подхода. Фильмы, игры, книги, музыкальные альбомы, миры и подпрограммы для Виртуала - всё это много лет легко доставалось парню, подвергалось "взлому", и отпускалось на волю в открытом, буквально обнажённом виде. В Сети он подписывался именем скандинавского бога. "Локи" был одним из лучших в своём деле. Казалось бы... Его подставили. Какой с него кибер-пират? За жизнь он едва ли яблоко стащил с прилавка. А в компьютерах, на самом деле, разбирался слабо. С трудом лансировал по Виртуалу, умел лишь данные для школьных заданий отыскать. Конечно, как и любой другой небогатый пользователь, он имел в закромах компьютеров нелегальные файлы, в основном, для личного пользования. Они и послужили лишним доказательством его виновности. Крупная чрезвычайно умная акула Виртуала прикрылась бедным пареньком, будто по случайности оставив его сетевой адрес на месте одного из преступлений. Но даже при таких обстоятельствах максимум, что грозило сетевому разбойнику - несколько месяцев колонии с изъятием имущества. Казалось бы... Власти западной Африки "впаяли" парню беспрецедентно суровый приговор: два года тюрьмы строгого режима, после которых его ожидала - смертная казнь. Дело получило широкую огласку в связи с растущими волнениями среди населения: на несчастье молодого африканца в Африке уже давно требовали ужесточить борьбу с кибер-пиратством - в Виртуале подписывались петиции, в городах проводились массовые демонстрации. Мальчишке сильно не повезло, что его дело оказалось столь показательным, и на основе него была пересмотрена система всего африканского правосудия в области безопасности интеллектуальной собственности. Его имя запоминать не стоит, потому что его звезда быстро угасала в тюрьме под названием "Мёртвая пустыня". Здесь - не место таким, как он. Здесь были куда более сильные и яркие звёзды. И всё же его звали Саул Куин. И он не замышлял ничего плохого. Чего нельзя было сказать о его соседях. В Ш-образном корпусе смертников большинство камер пустовало. Для "Мёртвой пустыни" в этом году сезон не задался. В былые времена, когда для осуждённых насмерть едва хватало места, корпус "ходил ходуном": беспрерывный шум-гам мог свести с ума любого заключённого или надзирателя. Но если теперь заглянуть в душные прохладные коридоры корпуса смертников, то, скорее всего, можно будет услышать лишь насвистывания Рауля Де Криза, который угодил в "пустыню" ещё три года назад за массовое убийство в ночном клубе. Алжирец американских кровей пронёс несколько канистр бензина в ночной клуб через "чёрный вход", залил весь танцпол горючим прямо во время дискотеки, заблокировал выходы, устроил поджог, вдобавок взял бензопилу и потратил остатки бензина на методичное уничтожение молодежи. За столь недолгий срок заключения в стенах тюрьмы здоровяк успел убить в разы больше людей: и не только из-за того, что часто принимал участие в турнирных боях насмерть, которые поддерживались надзирателями. Но и по причине очень вспыльчивого характера в любой другой день. Даже обновлённый документ о смертельном приговоре ссылался на что-то вроде этого. Изредка подпевалой Раулю выступал Мэл Хават - поистине сумасшедший заключённый. Он сочинял примитивные грязные стишки о том, как насиловал, убивал и снова насиловал своих маленьких беспомощных жертв, будучи на воле. Ублюдка специально не признали невменяемым, чтобы побыстрее избавиться от такого монстра - его посадили совсем недавно, а смертельная инъекция ожидала бывшего воспитателя детского сада уже в следующем месяце. Мэла поселили в камеру напротив Саула, и тот ежедневно донимал бедного "кибер-пирата" своими сексуальными фантазиями. Своих жертв-детишек Мэл, в конце концов, потрошил, высушивал и делал из них кукол, которых развешивал по стенам, как заправский охотник. Кибер-пират хоть и был намного старше его среднестатистических жертв, но за неимением альтернативы давно просился в коллекцию педофила-некрофила. Но даже при таком соседстве Саул больше боялся не стишков Мэла из камеры напротив, не насвистывания Рауля из-за стенки, а нерушимого молчания ещё одного заключённого в их тюремном блоке. Его камера отличалась от других. Она находилась в конце коридора. Вместо обыкновенной задвижной решётчатой двери была огромная железная плита с десятками замков, с цепями и экраном наблюдения. Казалось, там держат тираннозавра, но никак не человека. Лишняя предосторожность в удержании Агамы Брэйна никогда не помешает. Нигериец не отличался словоохотливостью. Большую часть времени с его стороны не доносилось ни звука. Но это успокаивало Саула не меньше, чем молчание льва в другом конце клетки, если бы парня заперли в ней. Агама Брэйн - всемирно известный маньяк, славящийся невероятной жестокостью и неуловимостью. Кто откажется от такого соседа? - День и ночь, ты моя дочь, день и ночь, ты моя дочь! - с усмешкой напевал Мэл, глядя через решётку на Саула. Насильник-извращенец лежал на койке, копаясь руками у себя в штанах. - День и ночь, ты моя печаль... моя любимая печаль... Саулу уже давно было плевать на безумца. Их разделяли две высоковольтных решётчатых двери. Парень точно знал, что псих не выберется из камеры напротив уже никогда. Казалось бы... Рауль и Мэл не единожды обсуждали возможность побега. Но это представлялось невозможным. Препятствий было слишком много. Во-первых, в камерах отсутствовали окна, а стены, пол и потолок сделаны из прочных полуметаллических сплавов. Единственной стеной, которую можно было расценить как дверь, являлась задвижная решётка камеры, которая крепилась на замке, но через её прутья проходило напряжение - около двухсот вольт при постоянном токе в десять микроампер. Немало заключённых поджарились на двери своих же камер. Кто-то по случайности, кто-то в попытке бегства, кто-то с целью суицида. Во-вторых, в корпусе смертников имелся ещё робот-охранник, которого прозвали "Неваляшка". Кличек у "железяки" за годы службы накопилось достаточно много. Старая как само здание тюрьмы, ещё пятьдесят пятого года выпуска, коробка высотой около полутора метра со скрежетом патрулировала коридоры. Взад-вперёд, и так каждый день, каждый час. Робот никогда не жаловался на усталость, никогда ничего не просил. Раз в две недели его проверял механик, иногда прочищал внутренности от песка и пыли (всё-таки пустыня вокруг), бывало, заменял батарею. "Неваляшка" вряд ли смог бы остановить разбушевавшегося преступника, но мгновенно поднять тревогу - это запросто. Заменять ценного работника н