– Пожалуй, в деревне безопаснее. Во всяком случае, ни Палкинду, ни прочим твоим гонителям без разрешения сюда не попасть.
– Тогда почему ты встревожен?
Мы вышли из леса к высоченному плетню.
– Ты уверен, что этот забор сможет остановить Палкинда?
Я оглядывала перевитые сухие лианы. Тоже мне защита, толкни – и развалятся.
– Поверь, тут тебе Палкинд не угрожает.
– Тогда в чем дело? Ты уже раз десять сжал мне плечо и пятнадцать потер свой подбородок.
– Ха! Ха! – прокричал Акатау. При ярком свете и благодаря одежде – единственной юбке – я смогла лучше его рассмотреть. Он действительно мало чем отличался от человека: нос, рот, два глаза, две руки, две ноги, даже два соска. Только шея его была раза в два длиннее, чем у людей, а еще отверстий, не три как у Мака, а шесть.
– Праздник. Омганг.
– Так?
– Это праздник Любви.
– Праздник Любви? Как красиво.
– Мира, на всякий случай, говори всем, что ты моя невеста.
– Бурид?
– Бруид, – поправил он.
– Точно бруид.
Плетень разошелся в стороны. Перед нами предстала деревня во всей красе. Огромную поляну окольцовывало три плетня – наружный из высохшей лианы, серединный из тех самых колючек, что способны содрать одежду вместе с мясом, и внутренний из душистого кустарника с крупными листьями и светящимися розовыми цветами. Поначалу я решила, что он всего-навсего для красоты, но Мак позже объяснил, что это лишь кажущаяся безопасность. Ночью аромат розовых цветов привлекает мелких насекомых, что-то типа шершней, и не дай бог их растревожить – обглодают до костей. Именно поэтому бутоны днем тщательно срезали у всех четырех входов в деревню и вышек, где несли дежурство дозорные.
– А еще, очень тебя прошу, не участвуй в лотерее.
– А? Что? – заворожено водила я взглядом по деревне олушьев.
Здешние постройки походили на тихоокеанские бунгало: приземистые округлые домики на сваях с дерновой кровлей. В центре деревни располагался самый большой из них – обитель вождя.
– Почему? – я все-таки нашла в себе силы посмотреть на спутника.
– Просто поверь, – только и успел сказать Мак, как его окружили сородичи – все высокие крепкие мужчины в соломенных юбках. – И ничего не бойся!
Я искренне пожалела Мака – ему предстояло столько приветствий.
– Ха! Ха! Ха! – посыпалось со всех сторон. – Ты кто?
– Бруид Мака, – ответила я олушийкам.
Те мягко подхватили меня под руки и повели куда-то в сторону. Красивые, утонченные. Длинные шеи не делали их долговязыми, как мужчин, скорее подчеркивали изящность и хрупкость. За исключением только, пожалуй, вон той. Огромная женщина, килограммов двести, не меньше, переминалась с ноги на ногу, вздыхала и пальчиками махала... кажется, Акатау. А-а! Наверное, это и есть его зазноба, та самая Вайхтауэрсан. Ее бедра, как и бедра прочих олушийек прятала юбка, но более длинная, чем у мужчин, а грудь слегка прикрывало ожерелье из цветов.
– Мак? Кто это? – спросили женщины.
– Мой жених. Я его бруид.
Я поискала взглядом спутника, но ничего не вышло. Попробовала было встать, но женщины не позволили:
– Не бойся мы не делать тебе плохо. Будем тебя одевать. А мужчин сейчас нельзя. Потом.
Высокие голоса свились в незнакомой мелодии – и я расслабилась, вслушиваясь в красивую песню на непонятном языке. Чужие пальцы расплели мою косу, принялись украшать цветами.
– Ночноцвет. Красиво!
– Это мне подарил Мак. А я его бруид.
– Сегодня Омганг, – напомнила мне на ухо одна из самых молоденьких девушек и захихикала. – Сегодня хорошо. Судьба дарить тебе любовь другого.
– Другого? – насторожилась я и накрыла ее руку ладонью, не позволив расстегнуть комбинезон. Чтобы там меня ни ждало, в нем как-то безопаснее.
– Нельзя. Вождь будет злой, – девушка указала в сторону. Там в окружении сидящих на корточках мужчин сидел хмурый сухонький старик.
Я припомнила слова Мака и решилась раздеться, разве что сумку наотрез отказалась отдавать. Женщины тут же натянули на меня соломенную юбку, сверху набросили цветочное ожерелье. Оно очень относительно прикрывало грудь, и для пущей уверенности я зацепила поверх него ночноцвет. Женщины продолжали петь, мужчины стучали в барабаны, в нос проникали незнакомые ароматы, будоражащие и волнующие. Костры выдыхали что-то пряно-тягучее. Не знаю, в этом ли было дело, в усталости или в необычной атмосфере, но я почувствовала себя совершенно защищенной. Не хватало только одной важной детали. Впрочем, скоро и она нашлась – Мак сидел среди прочих мужчин. Я не сразу сумела его различить. Но как только отыскала, он словно засиял внутренним светом, видимым только для меня. Так происходило всегда, если мне кто-то действительно нравился. Я помахала, Мак помахал в ответ, подбодрил, состроив рожицу. Забавно, но юбка и ожерелье… из костей? ему удивительно шли. В нем появилось что-то первобытное и невероятно притягательное. По моему телу прокатилась волна возбуждения. Да-а, аромат тут явно ни при чем.