– Вот видите, – пожала плечами она и покрутила пальцем у виска. – Он чокнутый.
Может, и не чокнутый, но дурак точно. Хоть бы соврал.
В это же мгновение, папарацци каким-то чудом удалось вырваться из стальной хватки и он опрометью бросился прочь, позабыв о своей фото-системе.
– Врешь! – взревела Ангелла Федоровна и бросилась за ним. – От меня не уйдешь!
– Ой, – испугалась дива. – Убежит ведь. И я как назло охрану у входа оставила.
– Не переживайте, от Ангеллы Федоровны еще никто не сбегал... Даже, если очень хотел. – Я нахмурилась, вспомнив лавочника, что пытался продать нам несвежие беляши с собачатиной. Откуда ему было знать, что над обонянием Ангеллы Федоровны дядя трудился особенно усердно.
– Это плохо? – насторожилась оперная певица.
– Ну… иногда усердие Ангеллы Федоровны иногда выходит мне боком. Но это не тот случай, – я ободряюще улыбнулась.
– Ох, милочка, вы меня утешили. – Дива ослепительно улыбнулась и из взбудораженной неприятной особы вмиг превратилась в приветливую и миловидную. Ту самую, которая одним лишь взмахом длинных голубых ресниц могла заставить публику рыдать от счастья. – Эти журналюги уже просто достали! А этот особенно! Знаете, где я его отловила в последний раз? В собственной постели! Представьте: выхожу из душа, раздеваюсь, залажу под одеяло, а он уже там! Лежит себе, как ни в чем ни бывало! В трусах и носках – подумайте только, какой культурный – и с фотоаппаратом!
– Я думала, ваш дом напичкан охраной и разными датчиками...
– Так и есть. Только я ведь много гастролирую. И хотя во всех отелях меня уверяют, что бояться нечего, всегда что-нибудь да произойдет: то застану фаната, блаженно нежащегося в моем грязном белье, то горничная пытается колечко умыкнуть.
– Вот ужас!
– А этот… – Она подбородком указала в сторону, куда умчались папарацци и Ангелла Федоровна, и откуда уже доносились жуткие вопли и крики продавцов. – До постели знаете, где он мне попался?
Я помотала головой, обратившись в слух.
– Даже говорить неприлично – в туалете! Совсем обнаглели!
– Простите, но зачем же вы тогда охрану отпустили?
– Все просто, – вздохнула собеседница. – Мои охранники – первые, кто пытается меня сфотографировать и продать снимки в проклятые газетенки. Никому нельзя верить! Никому!
– А как же родственники?
Но собеседница только отмахнулась – мол, и не спрашивайте. И тут я вспомнила статейку в которой говорилось, что диву едва не отравил двоюродный племянник.
– Хорошо, что еще есть такие как вы. Спасибо!
– Ну что вы. Это я вам доставила хлопоты. Невольно стащила платье, – я провела ладонями по бедрам – красиво, восхитительно красиво! Эх.
– Отпустите-отпустите-отпустите! – верещал папарацци, которого подобно недавней груде платьев несла над головой Ангелла Федоровна.
– Перестаньте, всякое бывает. Кстати, если я могу вас как-то отблагодарить.
– Не нужно спаси... хотя... Если бы вы мне одолжили на вечер это ваше восхитительное платье – я сама поразилась своей наглости. И даже прикрыла рот ладошкой, будто останавливая возможные последующие слова.
Но дива лишь весело рассмеялась.
– Я с удовольствием одолжу его вам!
Вот здорово! А дяде и Ангелле Федоровне можно сказать, что оно не снимается, а отсос сломался.
– Отпусти, проклятая жестянка! Я высоты боюсь!
– Ага, как же, боится! А висеть на моем балконе вниз головой, словно тропическая груша – не боялся.
– И такое было?
– И не такое, – миролюбиво поправила меня собеседница.
Бородач снова вывернулся и побежал. Я и дива затихли, ожидая дальнейшего развития действа. Но волновались зря – Ангелла Федоровна быстро нагнала беглеца.
– Хотя, знаете, наверное, ничего не выйдет, – расстроено сказала я.
– Почему? – испугалась дива и напряженно вгляделась в барахтающегося в крепких объятиях папарацци.
– Даже, если я скажу Ангелле и дядюшке, что платье не снимается, они все равно найдут способ его снять.
– А с чем связана такая непримиримость?
– Мой наряд должен быть строго того оттенка, – я указала на жуть на полу кабинки дивы. – И вот такого. И не отличаться ни на 0,000001%. – Очертила в воздухе круг, намекая на разбросанные вокруг платья. Надо же какой жуткий цвет! Складывалось ощущение, что мы стоим в луже помоев. Ну или в болотной жиже.
– Дорогая. Но это вообще не проблема! Смотрите! – она подошла практически вплотную и провела рукой внизу моего живота, в самом низу живота…
– Ой! – я отпрыгнула. – Что вы делаете?!
– Сами смотрите, – заговорщицки подмигнула дива.