– Эй! Что у вас там случилось. Давайте поскорее на сцену! – донеслось сверху.
Дядя, слегка подтолкнув поднос с изобретением, покинул кулисы. Я пошла следом. Ангелла Федоровна держалась рядом. Публика снова встретила нас громкими аплодисментами, но я отчетливо слышала легкое жужение, доносившееся от груди робота.
Глава 4
Дядя вальяжно прошел в центр светившейся голубоватым сцены и торжественно произнес:
– Рад приветствовать вас здесь на ежегодном Съезде достижений в области науки! Сегодня лучшие изобретения получат билет в большой мир. Но мне этот билет не нужен.
Публика насторожилась.
– Ибо у меня в кармане проездной. И это не просто игра слов. Это... – дядя выдержал театральную паузу и обвел неспешным взглядом сидящих в зале, задержавшись на лице полковника. Стоит признать, тот держался отменно – ни одна мышца не выдавала в нем излишней заинтересованности. Хотя китель в области груди стал вздыматься намного чаще. – Ибо я изобрел нечто грандиозное! Нечто удивительное! Нечто поразительное!
– Хватит прелюдии! – выкрикнул кто-то из зала.
– Даешь изобретение!
– Всенепременно, – пообещал Антон Павлович, – но! Большое изобретение заслуживает достойного представления. Итак, сегодня вы увидите нечто, что изменит вашу жизнь, нашу жизнь, жизнь всего человечества, уклад всего человечества...
Дядя продолжал говорить и наслаждаться своим звездным часом, а я вдруг ощутила внезапный и острый зуд в... как раз там, где располагался считыватель у платья. Да… Время «самое подходящее». Терпеть было невозможно. Я сжала зубы и постаралась отвлечься, вслушаться в то, что говорил Антон Павлович.
– ...величайшее, грандиознейшее открытие...
Зуд становился все нестерпимей. Я улыбалась до онемения скул и перекатывалась с ноги на ногу, но это никак не облегчало пикантной ситуации.
– ...и все это время, все эти долгие годы со мной была моя племянница Мира, единственный человек, которому я по-настоящему доверяю...
Да что ж такое!
Руки так и тянулись к считывателю…
– Она единственная, кто владеет информацией о моем изобретении на моем уровне. Она помогала и вторила мне с самых азов. Она несла вахты днем и ночью.
Дядя… Черт-черт-черт!.. Когда ж это прекратится?.. Спасибо конечно, но вы сильно преувеличиваете. И еще... пожалуйста, скорее, нет мочи терпеть.
– Два года непрерывной работы, испытаний, чтобы даже здесь, на презентации, не появилось никаких гигантских растений.
По залу прокатился легкий смех.
– Я выверил все! Исключил малейшую вероятность возникновения побочного эффекта.
Ну, пожалуйста, скорее!
– Два года постоянных дежурств, недосыпа, но оно того стоило...
Умоляю! Скорее!
– Мое изобретение! Вот оно!
Дядя потянулся к парче, а я как бы невзначай отвернулась и, украдкой почесала кончиками ноготков лобо… считыватель.
Зуд опустил… Блаженство. Теперь я смогу выстоять на сцене хоть час, хоть два!
– Обратите внимание, сегодня моя племянница одета в дивное платье...
Я развернулась, готовая собирать восхищенные взгляды.
Зрители ахнули.
Пожалуй, сегодня звездный час не только у дяди. Я ослепительно улыбнулась.
– ...оно прекрасно оттеняет...
– Оно оттеняет все как надо! – раздался двойной тенор с первого ряда.
Ага! Что, больше та страшила со второго ряда вам не интересна?
Я возликовала. И невольно осмотрела себя сверху вниз. И остолбенела. Голая! Машинально прикрыла грудь и считыватель. Черт! Считыватель! Черт! Почесала, называется прозрачными ноготками!
И угораздило же меня бюстик не надевать! И стринги, больше похожие на две веревочки.
– Мира, детка, – сглотнул дядя, который был в курсе секрета мсье Жакомбо, – подойди ближе.
– Лучше, ближе ко мне! – выкрикнул кто-то из зала.
Да уж, блистаю!
Замигало множество лампочек. Вспышки! Где-то там, среди слепых пятен я рассмотрела того самого журналиста с рыжей бородой… Не может быть!
Находясь на грани истерики и лихорадочно выбирая между тем, чтобы убежать и зарыться прямо здесь и сейчас в мрамор сцены, я все-таки выбрала третье и подошла к дядюшке. Как там Антон Павлович говорил – ты не понимаешь разницу между позором и пиаром? Даже самый позорный позор можно превратить в лучший пиар!
Я как можно грациознее с лицом нежно-малинового оттенка подошла к подносу, где спиной к публике, под восхищенные присвисты (честное слово, не ученый свет, а банда развратников!) подлезла считывателем к бегающей по трубкам зеленой бурде. О-па! И из бесцветного мое платье стало отвратительно зеленым. Теперь уже без золотистого свечения, а, значит, никакого подобия богине. Снова кикимора с планеты Е-25...
– Поверните как было! – выкрикнул кто-то из зала.