– Антон Павлович, что вы думаете делать, если Совет все-таки… конечно, это почти невозможно, но все-таки...
– А? Что? – Дядюшка обратил на меня невидящий взор. Запоздало кивнул. – А-а. Что делать? Есть другие пути. Просто это был самый прямой и короткий.
– Вы только не расстраивайтесь. Ваш триумф... В общем, вы произвели невероятное впечатление на всех. Они никогда не забудут вашего выступления.
– Как и твоего. Кстати, чтобы после Съезда, это платье...
– Вы больше не видели. Я поняла, – выдохнула я.
– Зачем? Оно принесло сегодня больше пользы, чем я ожидал. Хоть и несколько экстравагантным способом.
– Правда?
– Правда. Принесешь мне его в лабораторию. Я отключу в нем функцию потери цвета. Пожалуй, это слишком. – Дядя грустно усмехнулся. Подтянул к себе поднос и нежно, почти любовно подоткнул вокруг изобретения парчу. – Неудивительно, что человечество прошло мимо стольких открытий. Слепцы! Сами отталкивают свое светлое будущее, предпочитая грязнуть в дремучести.
– Наверное, они просто не готовы, – осторожно предположила я.
– Они просто идиоты! А Розиндар – самый первый идиот. Предводитель идиотов! – фыркнул дядя.
– Может, стоит отпустить их? – предложила я, указав на киборгов. – Все равно ваше изобретение уже получило должную огласку. И теперь вне опасности.
– Нет, Мира, как раз сейчас, для него наступил самый опасный момент. Теперь все знают, что именно я изобрел, но при этом изобретение незапатентовано и даже нет доказательства, что оно существует, так как Совет не вынес решение.
– Но ваш видео-дневник, да и ведь сегодняшнюю презентацию отсняло столько камер… Столько свидетелей.
– Свидетелей чего? Зеленой жижи, бегающей по колбам? Ею может быть что угодно. А отснятые материалы монтируются. В общем, все это ерунда. Одобрение Совета – единственный способ обезопасить себя и свое изобретение. Но, пока нет протокола с подписями всех членов, изобретения не существует. А, значит, самообновляемое топливо может изобрести кто-то другой.
Последние предложения дядюшка говорил едва слышно.
– Мне кажется, Антон Павлович, вы преувеличиваете. Слишком много свидетелей.
– Милая Мира, ты слишком юна и не знаешь жизни. Но это поправимо. Молодость – болезнь, которая слишком быстро проходит. Так что наслаждайся своим незнанием, – дядя нежно потрепал меня за щеку.
– Сегодняшний Съезд богат на открытия! Много прекрасных изобретений, которые смогут улучшить жизнь человека уже завтра. Презентация окончена, но унывать не следует, сейчас состоится фуршет, а дальше, пока совет будет отбирать достойнейших из достойных, остальные гости Съезда могут насладиться балом, – сказал ведущий.
– Мазурка, вальс, танго, шан-нос, вольта – танцуйте до упада! Наслаждайтесь прекрасным обществом друг друга. Ведь сегодня здесь только сливки ученого света, взбитые до крутой пены! – вторила ему ведущая.
Бал. Бал! Я едва не захлопала, ощутив в животе трепет бабочек, но накатившая радость почти тут же схлынула – дядюшка был слишком задумчив и печален.
– Антон Павлович, не переживайте так. Еще ничего не решено. Фуршет долго не длится, я буду рядом. И Ангелла Федоровна с нами, и киборги. И температура, и влажность в норме.
Дядя кривовато улыбнулся, взъерошил седые волосы, показал невидимому полковнику язык и сказал:
– Ты права. Сегодня день моего триумфа. И я никому не позволю омрачить его! Вперед. Фуршет нас ждет!
Я мысленно возликовала, незаметно вытащила кулончик и поднесла его к считывателю. Мерзкий зеленый сменился глубоким сапфировым. Мое настроение мигом взлетело вверх.
Мы появились в зале под аплодисменты. Дядя расправил плечи и засиял пуще прежнего.
– Ты была ослепительна на сцене, – шепнул мне кто-то в ухо. Я обернулась, но наткнулась сразу на пять или шесть мужских лиц, довольных, масляных.
– Я бы хотел познакомиться с вами поближе, – проблеял мне в другое ухо какой-то старец.
– Богиня! – долетело откуда-то справа.
Так вот, значит, по какому поводу аплодисменты. Я посмотрела на дядю. Нет, похоже, он не понял, ослеп от собственной славы. Ну и хорошо. Намного приятнее видеть его таким, чем угрюмым или трясущимся от страха за бесценное самообновляемое топливо. Хотя он и теперь ни на шаг не отпускал от себя Ангеллу Федоровну, и в поднос вцепился так, будто тот вот-вот должны увести.
– Мира, вон там прекрасное местечко, не находишь?
– Может, лучше туда? – спросила я с надеждой и указала влево.