– Немедленно поднимитесь, Мира! Лежать на полу в месте общего пользования да еще и с задранной юбкой – верх неприличия!
Я встала, чувствуя, как мое негодование вот-вот вырвется наружу.
– Будто не ты в этом виновата.
– Я? Можно подумать, это я вас разложила здесь на полу.
Неужели ничего не помнит? Ай да дядя…
Ангелла Федоровна резко развернулась и направилась к выходу.
– Я жду вас внизу. Будьте любезны, постарайтесь не опаздывать. Помимо поисков наряда вам еще следует посетить парикмахера и визажиста, – назидательным тоном напомнила робот и замерла в дверном проеме, обернулась и указала на книгу на полу. – И я вынуждена рассказать Антону Павловичу о вашем недопустимом увлечении. Боюсь, двойного дежурства вам не избежать.
– Что-о?!
– Вы прекрасно поняли, о чем я. Сочувствую и прошу меня простить.
Пока я задыхалась от ярости, Ангелла Федоровна скрылась из виду.
Глава 2
Электрокарбриолет с бешеной скоростью нес нас по воздушным рельсам. Надо же, эта консервная банка еще на что-то способна, с виду в жизни не скажешь. Ветер обдувал лицо, теребил волосы, заставляя чувствовать себя полной жизни и сил…
– Уважаемый, опустите крышу, – потребовала Ангелла Федоровна, виртуозный разрушитель прекрасного настроения.
– Чем тебе крыша не угодила, красавица? Слюшай, ветер теплый, вечер теплый. Караше! – Таксист покрутил черный ус и подмигнул мне в зеркало заднего вида.
– Вы что… сумасшедший? Посмотрите на ее прическу. Ей вечером надо блистать на вечере, а у нее волосы дыбом. Да их ни один стилист не уложит!
– Я в этом такси маму катал, папу катал, сам целый день катаюсь – и у всех волосы просто прэлесть!
– Остолоп! Высадите нас немедленно, мы поймаем другую машину!
– Началось… – тихонько выдохнула я и провела пальцем по каплям ржавчины на дверке. Просто поразительно, дядя столько раз переделывал неуемного робота, совершенствовал, а ее характер почему-то все равно остается неизменно отвратительным.
– Эй-эй! Зачем тебе другой такси? Домчу как ветер, куда скажешь!
– Ветра нам предостаточно! Опустите крышу или остановите!
– Не работает крыша, – выдохнул таксист, – еще вчера работал, а сегодня поломался.
– Ангелла Федоровна, но ведь и так хорошо, – попыталась я утихомирить робота. Но разве это возможно?
– Мира, я в ответе за каждую вашу волосинку.
– Я платок накину.
Пара движений – и мои волосы были надежно скрыты под голубым шелком.
– Остановите! – осталась непоколебимой компаньонка.
– Ай, зачем шумишь? Высажу-высажу. Еще жалеть будешь!
– Погодите, только не в этом районе, – воспротивилась я.
– Пусть высаживает! Лучше тут, чем в этой тарахтелке!
Электромобиль так резко нырнул вниз, что я едва из него не вылетела и, дрогнув, замер. Я с сожалением выбралась наружу и тут же едва не упала, угодив в выбоину. Быстрым взглядом оценила ситуацию – какие-то бесхозные балки, покосившиеся дома с местами сползшей кожей-штукатуркой, тинэйджеры вызывающего вида, уже косо поглядывающие в нашу сторону.
– Э, а деньги?!
– Да за такую поездку это с тебя их нужно стрясти! – взвизгнула Ангелла Федоровна.
– Вах, такой красивый дэвушка, и такой злой, – покачал головой таксист.
Электромобиль успел умчаться прочь до того, как кулак моей дуэньи опустился на капот.
– Эй, девчонки! – позвали тинэйджеры, спешащие к нам.
– Разве вас, молодые люди, вас не учили, как следует разговаривать с дамами? – Ангелла Федоровна гневно сверкнула голубыми глазами.
– Это не ты ли дама, пугало? – хмыкнул самый высокий и тощий из них – парень лет двадцати в обтягивающих малиновых рейтузах, причем обтягивающих настолько, что ни одна анатомическая подробность не осталась скрытой.
– А че у тя с рожей, а? – скривился его приятель, невольно касаясь своих небритых щек.
Третий прикрыл глаза, посильнее затянулся сигаретой и выпустил зеленую струйку.
– Ты б, рыжая, морду ей слепила. Или хочешь, мы сами, – хохотнул тощий и хлопнул Ангеллу Федоровну по лбу.
Я невольно сделала шаг назад.
– Мальчишка! Сейчас Грязная Анга научит тебя уважению!
Тощий захохотал, а вместе с ним и небритый приятель. Третий, слабо улыбнувшись, снова затянулся. Однако, когда Ангелла Федоровна, облизывая губы, ухватила за бугор в малиновых рейтузах, веселье как рукой сняло.