Внезапно я поскользнулась, судорожно попыталась ухватиться за выступ в стене, но вовремя убрала руку, так как тот оказался оранжевым. Устояла. Кровь отхлынула от лица.
– Увидела смерть в конце тоннеля? – усмехнулся Мак.
Я обиженно засопела – чурбан!
– Ну не поранилась же? – с некоторым, как мне показалось, безразличием бросил он.
– Еще как поранилась!
Он обернулся, бегло оглядывая меня.
– Твоей черствостью, – пояснила я.
Мак закатил глаза и продолжил путь. На мгновение я обалдела от возмущения, а затем засопела еще громче. Минут пять полувирийец делал вид, что ничего не слышит. Но как бы не так! Я побывала на слишком многих симпозиумах, ученых сходках и прочей подобной белиберде. Поэтому изобразить новатора кибернетики девяносто девятилетнего Вильгельма Шпица, у которого постоянно не дышала одна ноздря, не стало проблемой.
Мак не выдержал и… засвистел. Художественно, тоненько, еденько.
Ах, вот как! Ладно! Тогда я припомнила вслух известнейшего микробиолога Аделаиду Новодворскую, уже как лет сорок завсегдатая Золотого Дома Престарелых, в приступе панической атаки. Ну? Что теперь скажете, Макхгварниунс… Макхгавнус… Тьфу на тебя! Мак!!!
В ответ он засвистел громче. Кажется, это Шопен? Нет! Римский-Корсаков! «Полет шмеля». Ну, знаете ли, это уже сверхнаглость! Сам напросился! Контрольным выстрелом стало виртуозное изображение слонорога, задыхающегося в астматическом припадке.
– Ладно-ладно, – сдался уже в голос смеющийся Мак, – ты победила. Кто бы мог подумать, что в такой миниатюрной женщине умещается столько воздуха.
Я фыркнула, проигнорировав его белый флаг.
– Надо признать, по тебе тоже не скажешь об увлечении возвышеннее стирки носков. Хотя и это назвать любимым хобби язык не повернется.
Мак сощурился и продолжил продвижение, бросив через плечо хлесткое:
– Что-то я не заметил, что вас, мадмуазель, это беспокоило последние пару оргазмов.
Я вдохнула так глубоко, что едва не лопнула от негодования.
– Можно подумать тебя кто-то просил о них! Навязал, понимаешь, свои вирийские оргазмы, так еще и виноватой делает.
– Вот, выходит как? Навязал? – Серые глаза превратились в две узкие щелочки.
– Именно! И вообще, ты ни капли не изменился. Как был неотесанным мужланом, так им и… – я топнула, поскользнулась и мгновенно ушла под воду.
Резкий рывок за плечо – и я уже стою на прежнем месте, отплевываясь не то водой, не то собственной несправедливостью.
– Осторожнее, – буркнул Мак и пошел дальше.
Я поплелась следом.
– Мак, прости. Не знаю, что на меня нашло, – спустя пару минут пошла я на примирение.
– Зато я знаю, – сообщил он, внимательно вглядываясь в воду.
– Правда? – опасливо уточнила я. Сейчас как наговорит гадостей…
– Крепко стоишь?
– Да. А что?
– Подержи-ка, – он сунул мне в руки свои вещи и нырнул.
Поначалу я хорошо различала его в воде. Но текли минуты, Мак все удалялся и скоро вовсе скрылся из виду. Я очень осторожно переступила с одной замлевшей ноги на другую, не отрывая взгляда от светящейся воды и продолжая гадать, что же он там делает. Решил проучить? Не бросит же он меня тут одну? А, может, просто избавляется от раздражения? Или…
– А-а-а! – закричала я и отпрыгнула в сторону, отчаянно затрясла ногой – что-то обхватило мою щиколотку и не желало ее покидать.
Мак вынырнул из-под стены, под которой оказалась ниша.
– Спасибо, что не разбила лицо. Вот и делай после этого подарки женщинам, – усмехнулся он.
– Подарки? – я подтянула ступню едва ли ни к носу.
– М-м, какая ты гибкая, – усмехнулся Мак и зазывно подергал бровями, – непременно используем это в следующий раз.
– Это мне? – сглотнула от восхищения. Щиколотку в два слоя обвивало необычное растение со светящимися листиками. Что-то похожее я видела в ювелирном магазине. Уж насколько восхитительным был тот браслет из белого золота с капельками топазов на листиках. Но этот… Просто чудо чудное!!! Жаль, что он не вечен.