– Уже забираю, – Мак подхватил лист с отвратительным содержимым.
Я очистила глаза. Вся поляна была загажена светло-зеленой дрянью. Вирийец, стянувший маску, сиял, как начищенный плафон.
– Ты просто редкостный… оригинал…
– Не понимаю, чего ты сердишься? Я тоже пострадал, – Мак с совершенно невинным видом указал на три капельки у себя на груди. – К тому же пещера рядом – вымоемся еще раз. Но сначала, конечно, плотный ужин.
Вирийец зачерпнул ладонью слизи и отправил в рот, а я в следующую секунду подражала червю в соседних кустах.
– Ну и неженка же ты, Конопуха, – промямлил Мак с набитым ртом. Как только я вспомнила, чем он набит, то снова спряталась в кустах. – Между прочим, на Земле это очень ценится в высшем обществе. Ты явно не оттуда.
– Меня не привлекает содержимое чужого желудка…
Я сделала пару глубоких вдохов-выдохов и понеслась обратно в пещеру. Припала губами к стене.
– Глупости, это выделяют его железы…
Я повела рукой, чтобы Мак замолчал.
– Зря ты так, люмби-крем пахнет не очень, зато невероятно вкусный. Кстати, это то, чем я занимаюсь.
– Лопаешь люмби-крем? – спросила я, перемежая слова с глубокими вдохами и глотками свежей, чистой воды.
– В основном продаю. Много его не съешь, он очень калорийный.
Вроде отпустило. Я умылась и отошла от стены. Осторожно посмотрела на Мака, с удовольствием уплетавшего зеленую мерзость.
– Пришла в себя?
– Да, но мне эту гадость не предлагай.
– Зря отказываешься. Стоит только попытаться понять ее вкус. Только попробовать…
– Я уже попробовала.
Вирийец оглянулся на холм.
– В том самом высшем обществе.
– Вот как? – на мгновение прервал трапезу Мак и с интересом посмотрел на меня.
– Да, на съезде. Там это выглядело намного аппетитнее, в вафельных ракушках и с Совиньон Блан, – вспомнила я, и настроение испортилось окончательно. – Расскажи лучше о своей работе. Вернее, как ты все это… – я сглотнула, – добываешь, я видела. Что ты делаешь с добычей?
– Продаю перекупщикам.
– Это законно?
– Здесь да.
– То есть по меркам Земли ты контрабандист.
– Скорее охотник. Добываю дичь и продаю ее. Никому никакого вреда. Черви, между прочим, от этого не умирают. Так что я очень гуманен, – Мак завернул люмби-крем еще в один лист, затем где-то откопал пакет и спрятал добытое в него. Сейчас найдем что-нибудь поесть тебе…
– Нет! – вскрикнула я. – Я не хочу есть. Совершенно. И, думаю, вряд ли захочу в ближайшие пару недель.
– Это временно. Ладно, поешь в деревне.
Я тщательно вымылась, избавившись от «чудесного» аромата слизи, и скоро мы двинулись в лес. Дневное светило село окончательно. Видно было плохо. Если бы не звезды и ночноцвет, который я перевесила на руку, вообще бы не смогла двигаться.
– Мак, ты говорил, что кем только не был в прошлом, – вспомнила я.
– Говорил. – Его спина вдруг превратилась в монолит.
– Летчиком, штурманом…
Он коротко кивнул.
– Учился в космоакадемии. У тебя такие редкие навыки. Почему ты из всего многообразия перспектив выбрал охоту?
Мак пожал плечами.
– Я не умею подчиняться.
– Всегда можно найти что-то…
– Мне нравится то, чем я занимаюсь, – отрезал он, но, видимо, заметив, мою обиду, пояснил: – Выжимка из люмбрицидов стоит сумасшедших денег. А они мне нужны.
– Расскажешь зачем? – осторожно спросила я.
– Хочу купить собственный космолет и бороздить галактики.
– Одному будет не скучно?
– Разве я один?
От его ответа-вопроса внутри меня снова запорхали бабочки.
Издалека послышались ритмичные постукивания барабанов и пение.
– Это олушьи? – спросила я и осушила флягу до дна. Воспоминания о добыче люмби-крема из памяти не стерлись, главным образом, из-за «дивного» аромата, исходившего от рюкзака Мака. Я поморщилась.