Джулиан подивился, как мог не поверить рассказу девушки о том, что она живет в таборе у цыган. Пусть кожа у нее светлее, чем у остальных, речь более благородная, но по духу она ничем не отличается от них — такая же живая и веселая, полная огня, как они. Кажется, он ошибся, девушка сказала правду, она действительно живет здесь.
Он смотрел, как она носится по мокрой от росы траве, прячется за лошадьми, неожиданно выскакивает и хватает визжащих ребятишек. А когда он сам в последний раз испытывал такое простое, ничем не омраченное удовольствие? Чувствовал ли он себя когда-нибудь совершенно свободным?
Наконец она заметила его, виновато вздрогнула и поторопилась принять степенный вид: перестала носиться, распрямила плечи, расправила складки на юбке и пригладила пряди черных волос, выбившиеся из замысловатой прически. Джулиан пожалел, что невольно прервал ее веселье.
Все еще задыхаясь, она неторопливо подошла к нему, глаза ее искрились. Даже румянцу на щеках было далеко до яркого блеска ее восторженных глаз. Джулиан поймал себя на мысли, что ему хочется обхватить ее за талию, приподнять и закружить.
Блейз присела, приветствуя его, но лицо ее сразу же стало серьезным, когда она посмотрела в его глаза.
— Вас все еще мучает боль, милорд?
— Нет, я чувствую себя замечательно, — ответил он и натянуто улыбнулся. — Я, конечно, еще не в той форме, чтобы предаваться таким забавам, как вы только что, но боль заметно уменьшилась. — Он подвигал правой ногой, чтобы продемонстрировать, как восстановилась подвижность.
— Я рада, что Панна сумела помочь вам. Она всегда всем помогает.
— В моем случае она совершила просто чудо. Интересно, как она это делает? Я побоялся расспрашивать о составляющих ее таинственного целительного снадобья из страха услышать, что ока использует для его приготовления улиток, глаза лягушек и кровь летучих мышей.
— Нет-нет, ничего такого зловещего! — весело усмехнувшись, воскликнула Блейз. — Для своих снадобий она использует тысячелистник, сусло Святого Иоанна и окопник. На лошадей, во всяком случае, это действует прекрасно.
— Полагаю, мне не следует предлагать ей деньги?
— Нет-нет, вы же гость. Любой цыган или цыганка страшно оскорбятся, если предложить плату за их сердечное гостеприимство.
— Но думаю, есть все же что-то, чем я могу отблагодарить их, чтобы успокоить свою совесть?
— Вы можете подарить табору, например, бочонок вина. Панна будет искренне рада, если вы подарите ей ткань на шаль или яркие бусы. Цыгане обожают бусы. А еще, — ее глаза озорно загорелись, — если совесть и вправду мучает вас, вы всегда можете купить у Миклоша лошадь и позволить надуть себя. Цыгане в этом таборе гордятся умением выторговывать хорошую цену.
Джулиан поморщился, услышав подобное предложение.
— Дело не в деньгах, просто мне не хотелось бы добавлять в свою конюшню какую-нибудь клячу.
— О, это вам не грозит. Миклош разводит отличных лошадей, большая часть его табуна — первоклассные животные. Он ни за что не стал бы вас обманывать и подсовывать плохую лошадь.
— Вы хотите сказать, что с другими он проделывает это запросто?
— Ну, им же надо как-то зарабатывать на жизнь. — Блейз рассмеялась. — Обмануть доверчивого горгиос для цыгана дело чести.
— Вы и на меня так смотрите? Как на того, кого можно надуть?
Джулиан заметил, что после его слов румянец на щеках девушки стал еще ярче. И понял, его догадка верна: она видит в нем противника.
Блейз опустила свои пушистые ресницы, и хотя этот жест был полон соблазна, в нем не было ни малейшего намека на флирт, во всяком случае, на тот, при помощи которого опытные в искусстве любви женщины пробуждали мужской интерес. Похоже, что его колдунья даже не подозревает о силе своих женских чар и о том, какое действие они оказывают на Джулиана. Надо все время быть начеку, если он хочет добиться успеха и завоевать ее.
Не дождавшись ответа, Джулиан решил, что пора переходить в наступление и использовать собственные методы для пробуждения женского интереса. Он дотронулся указательным пальцем до ее подбородка и приподнял ее лицо.
— Отлично, но если мы уже начали состязаться в остроумии, думаю, будет только справедливо дать мне равные шансы на выигрыш.
— Что?.. Что вы хотите сказать?
Он медленно улыбнулся Блейз улыбкой, полной откровенной мужской привлекательности, против которой невозможно было устоять.
— Разрешите мне проводить время с вами, пока я здесь. Это все, о чем я вас прошу.
— Все?
— Да. — Его брови неожиданно поднялись. — Неужели вы будете так жестоки, что откажете мне в такой простой просьбе? Если у вас столь высоко ценится гостеприимство, значит, будучи вашим гостем, я с полным правом могу рассчитывать на ваше общество. Я правильно рассуждаю?
— Позвольте вам напомнить, милорд, что здесь вы находитесь как друг Миклоша, а не мой.
— Вам хорошо известно, милая, что я нахожусь здесь исключительно ради вас, а не Миклоша, — негромко сказал он и провел пальцем вдоль ее нижней губы. Блейз судорожно сглотнула. Ясные, ослепительно синие глаза Джулиана откровенно предупреждали, что он не отказался от мысли уговорить ее стать своей любовницей. — Вы боитесь меня? — тихо спросил он, когда она так ничего и не ответила.
— Нет, — кротко ответила Блейз. Он возбуждал в ней дюжину самых противоречивых и волнующих чувств, но не страх был главным среди них… если только не страх за него. Еще совсем недавно сердце ее разрывалось от сострадания, когда она увидела его мучения, но ей следует всегда помнить о его истинных намерениях. — Что… я должна делать? — спросила она осторожно.
— Ничего слишком обременительного. Я просто надеялся, что вы покажете мне табор, может быть, проводите к палатке Панны. Она приглашала меня зайти к ней, хочет погадать, предсказать мне будущее.
— Правда?
— Вы, кажется, удивлены? В этой просьбе есть что-то необычное?
— Не думаю. Панна зарабатывает на жизнь гаданием, как и большинство цыганок.
— Обещает богатство и счастье доверчивым горгиос.
— Не всегда. — Блейз виновато улыбнулась. — Панна — настоящая провидица. Когда увидит ваше будущее, она скажет вам всю правду, даже если это будет то, что вы предпочли бы не слышать. — Лорд Линден скептически поднял брови. — Правда! То, что делает Панна, не поддается разумному объяснению. Она, например, знала, что я вернусь в табор вчера, причем знала раньше, чем я приняла решение.
— Неужели?
Блейз пристально посмотрела на него, глаза ее сделались серьезными и сердитыми.
— Если вы относитесь к этому с таким недоверием, милорд, тогда вам лучше отказаться от гадания. Вы очень разочаруете Панну, если не поверите ей.
В ответ Джулиан улыбнулся улыбкой, полной соблазна.
«Словно солнышко выглянуло из-за тучи», — подумала Блейз.
— Обещаю, что постараюсь не разочаровать ее. При условии, конечно, что вы проводите меня к ней и вообще составите мне компанию, пока я здесь.
Блейз стояла в нерешительности. Лорд Линден прав, он вправе рассчитывать на ее общество, у цыган действительно так принято. С ее стороны это простая вежливость, которую она бы проявила по отношению к любому гостю, даже если он намеревается использовать ее вежливость, чтобы добиться ее падения. Но она, несомненно, устоит против его чар. Она не из тех женщин, которые так падки на мужские уловки, она сможет устоять против привлекательности и обаяния такого джентльмена, как лорд Линден.
— Хорошо, — ответила Блейз, задумываясь о том, что, возможно, ей есть чего бояться.
Он кивнул так, будто и не сомневался в ее согласии.
— Вы свободны или хотели бы вернуться к своим забавам?
Блейз обернулась и посмотрела через плечо туда, где только что носилась с цыганскими ребятишками. Ее юные друзья убежали на дальний конец луга и вовсе не скучали без нее. Помощи с их стороны ждать не приходилось. Тут Блейз заметила, что лорд Линден предлагает ей руку, и не смогла удержать дрожь. С чувством непонятного волнения и возбуждения она взяла Джулиана под руку и направилась с ним к палатке Панны.